Параллельный фарватер. Отклонение от курса. Книга 1 - Глеб Лютаев

Своих малышек он так и не дождался. Зато вместо них пришёл… Отец Виктора.

«Суровый мужик», так говорили Виктору друзья отца, когда он был совсем ребёнком. Маленький Витя толком не понимал, о чём они говорили, но когда повзрослел, то всё прояснилось, конечно.

Отец стоял перед ним и смотрел на него с небывалым спокойствием. Он всегда был строг со своим единственным сыном, поэтому видеть его сейчас таким было непривычно. С самых ранних лет маленький мальчик не знал, что такое отцовская ласка. А материнскую на корню пресекал всё тот же «суровый мужик». В этот раз отец был не похож на себя: спокойный и грустный. Выглядел он таким, каким Виктор помнил его в пятилетнем возрасте. Он совсем не помнил себя в том возрасте, но отец хорошо сохранился в памяти. Именно благодаря отцовскому воспитанию маленький мальчик многому научился очень рано, и лучше всего он научился сдерживать слёзы.

До сих пор Виктор слышал слова отца, сказанные им, когда маленький Витя был совсем ребёнком. Однажды, увидев как его сын плачет, на что-то жалуясь матери, отец сел на табурет рядом и жестом позвал ребёнка к себе.

– Ещё раз я увижу, что ты пускаешь слёзы, я убью тебя и твою мать.

И маленький Витя понял тогда, что он совсем не шутит, ведь он никогда не шутил. Это Виктор помнил наверняка. И как бы ему ни хотелось тогда реветь, он терпел. И даже спустя годы уже повзрослевший Виктор продолжал верить, что тогда его отец не врал, не преувеличивал. Он несомненно сделал бы то, что обещал.

Мужчина, когда-то бывший отцом Виктора, стоял перед кроватью, одетый в военную форму советского образца. Он был заядлым охотником и всегда отправлялся на охоту именно в ней. На голове у отца ничего не было, и растрёпанные кудрявые волосы тихо шевелились от лёгкого ветра. На ногах были армейские кирзовые сапоги, а в правой руке дымилась сигарета без фильтра. В глазах отца впервые в жизни Виктор не видел свойственной им строгости. Наоборот, в них была какая-то печаль, а может, сожаление и грусть, возможно, даже жалость. Может, всё это вместе. И в тот момент он проникся к отцу небывалым до этого чувством. Каким, он и сам понять не мог. Виктор ненавидел своего отца, хоть и признавал, что именно он сделал из него настоящего мужчину. И всё же ненависть его никуда не делась, даже с возрастом. Сейчас же то, что мужчина чувствовал к отцу, было совсем другим. И это настораживало, если не сказать больше – пугало.

С жалобным видом отец жестом указал ему следовать за ним. Виктор поднялся с пастели и пошёл следом. На ногах у него каким-то чудесным образом появились резиновые сапоги, но они были какими-то неестественно маленькими, словно детские. Следуя за отцом, Виктор продвигался по густому лесу. Сложно было понять, откуда он здесь появился, но ведь это был сон, а во снах и не такое бывает. Продвигаясь по лесной тропинке, они встретили троих мужчин, он не видел их лиц, но догадался, что это друзья отца. Виктор совсем забыл о них, но в ту ночь неожиданно вспомнил.

Отец очень часто выезжал в лес, где охотился вместе с друзьями. Одному из них принадлежал маленький домик, куда маленького Витю отец брал с собой. Виктор не мог вспомнить, когда отец перестал ездить на охоту, но что-то в ту ночь пробудило в нём воспоминания о домике и лесе, хотя они оставались далёкими и расплывчатыми.

Мужики с ружьями прошли им навстречу и не обратили на них внимания. Создавалось впечатление, что они вовсе не видели ни Виктора, ни его отца. Пройдя молча ещё какое-то расстояние, Виктор спросил у отца, куда они направляются. Но это не было речью, он не смог даже приоткрыть рот, чтобы озвучить свой вопрос. Всё передавалось на уровне мыслей, словно телепатически. «Увидишь», – ответил отец. И хотя Виктор, двигаясь позади, не мог видеть его лица, он знал, что отец тоже общается с ним без слов.

Далее, на небольшой поляне, усеянной жёлтыми одуванчиками, Виктор увидел тот самый домик, в котором иногда проводил время, пока отец с приятелями ходили на зверя. Всё это было так давно, что он не мог вспомнить, где его семья проживала тогда. Отец остановился и показал пальцем в сторону дома. «А как же ты»? – мысленно спросил Виктор отца. «Я останусь здесь, это твоя судьба». По щекам отца стекали слёзы. Впервые в жизни Виктор видел подобное. «Ещё раз я увижу, что ты пускаешь слёзы, я убью тебя и твою мать», – вспомнилось Виктору. И он направился в дом, а в руках у него вдруг появилось старое отцовское ружьё. Несмотря на сомнения, терзающие мужчину, он подошёл к двери. Толкнув её свободной рукой, Виктор увидел, как она отворилась со скрипом ржавых петель.

Внутри, прямо напротив дверного проёма стояла его жена – Тамара. Она расчёсывала волосы маленькой дочери Виктора – Лизе. Делала она это старинным, сделанным из дерева гребешком. Тамара аккуратно проводила рукой от корней длинных русых волос дочери до самых кончиков. Лиза смиренно сидела и с любопытством смотрела на отца.

Слева за столом сидели дочь Катя и сын Лёша. Они оба царапали что-то цветными карандашами. Каждый на своём листе бумаги что-то аккуратно и с энтузиазмом вырисовывал. Все четверо выглядели так же, как и перед его отъездом из дома. Только одежда на них была несвойственная этому времени. На них были вещи, которые они одели в тот самый, день, когда Катя пошла в первый класс. Ей было семь тогда, и Виктор смог присутствовать первого сентября на празднике. Это был один из немногих дней, когда они были похожи на настоящую счастливую семью. Жена и дочери были в красивых платьях, а старший Лёша в чёрном костюме и белой рубашке.

Тамара посмотрела на мужа с любовью. Он знал этот взгляд. Взгляд, с которым она смотрела на него в первые месяцы их знакомства. Полный любви и тепла. Небывалое чувство захватило Виктора, он не знал, что делать – как вести себя в такой ситуации и что им сказать.

Но ему не пришлось. Всего спустя мгновение из-за печи, с другой стороны комнаты, вышел мужчина. Он не узнал его, но рыжебородое лицо этого человека было смутно знакомым. Образ его затаился в самых потаённых глубинах памяти Виктора и никак не мог оттуда выйти.

Мужчина с улыбкой посмотрел на Виктора. «Витенька, ты вернулся,