Параллельный фарватер. Отклонение от курса. Книга 1 - Глеб Лютаев

малыш». И хотя его губы шевелились при этих словах, Виктор слышал голос не ушами, он ощущал его у себя в голове, так же, как было при общении с отцом несколько мгновений назад. «Ну что, поиграем, как в старые добрые времена. Помнишь, как ты любил играть со мной?» Сюрреализм происходящего захватывал Виктора, и он не мог даже пошевелиться. Он просто стоял и наблюдал за происходящим.

Вдруг мужчина напротив поднял руки. Это выглядело так, словно в них он держит ружьё, вот только ружья у него не было. После он нацелил невидимый ствол на Виктора. С дрожью в руках Виктор обнаружил, что он, подобно рыжебородому, поднял своё ружьё. Ствол его смотрел точно в Тамару, стоящую напротив вместе с маленькой Лизой.

Это казалось очень странным, но страх ещё не до конца овладел Виктором. В нём ещё таилась надежда, что всё закончится благополучно. Тамара смотрела на него спокойным взглядом, а девочка еле заметно улыбалась. Старшие дети, казалось, и вовсе не замечают ни его, ни странного мужчины рядом. Но после всё стало хуже. Мужчина напротив залез правой рукой в карман своего плаща, а левой продолжал придерживать мнимое ружьё. Виктор с ужасом наблюдал, как в точности повторяет его действия, только с настоящим ружьём, а патроны достаёт из кармана штанов. Однако он ничего не мог с этим поделать. Сейчас его собственное тело не принадлежало ему. Он вытащил два патрона к ружью, начинённые дробью, затем не торопясь вставил их в двустволку. Виктор проделывал это не сам, он подчинялся воле мужчины, стоявшего напротив.

Ужас начал постепенно заполнять сознание Виктора. Начиная паниковать, он стал догадываться, что будет дальше. Но он не мог ничего поделать с собой. Он хотел прокричать жене и детям, чтобы они бежали отсюда как можно дальше, но тут, словно прочитав его мысли, рыжебородый поднял правую руку и, поднеся к своему рту, провёл по губам. Повторив его движения, Виктор с ужасом осознал, что его рот пропал. Губы будто срослись, и там, где секунду назад был рот, теперь находилась лишь гладкая кожа. Не успев подумать ни о чём другом, наблюдая не за своими действиями, а за движениями мужчины напротив, Виктор увидел, как он стреляет. Его указательный палец нажал на невидимый спусковой крючок, и следующим видением Виктора была разлетевшаяся на мелкие части голова Лизы – его маленькой пятилетней дочки, совсем ещё невинного ангелочка.

Ошмётки мозга девочки стекали по лицу Тамары. Она, не моргая, смотрела на мужа, не сказав ни слова. В её взгляде не было осуждения. Скорее смирение. И это пугало больше всего. Не было ни криков ужаса от страшной потери, ни стремления обезоружить убийцу. Просто молчаливый взгляд женских глаз. В тот же миг он выстрелил в неё, не меняя положения ружья. Дробь прошила её тело на том уровне, где недавно была голова дочери. Тело женщины отбросило назад до самой стены, и скатившись вдоль неё, она замертво упала на деревянный пол.

После, с ручьями слёз на глазах, Виктор вновь взглянул на рыжебородого. Он перезаряжал своё невидимое ружьё, и Виктор невольно повторял все его действия. Затем мужчина начал поворачивать руки в сторону, и Виктор, как зеркальное отражение злодея, сделал то же самое. Он закрыл глаза, он не хотел видеть происходящего, потому что знал, что произойдёт дальше, и не мог противостоять этому. Но он видел всё. Даже с опущенными веками он наблюдал, как детские глаза его родной крови и плоти смотрят на него. Он видел бы это, даже если бы выколол свои глаза. Раздалось ещё два страшных выстрела, и ещё две детские головы были снесены в этом адском доме. Два бренных тельца упали с табуреток, и родной отец видел, как нога маленькой первоклассницы судорожно задёргалась, стуча о деревянный пол.

Виктор почувствовал, как его рот наполняется рвотной массой. Он вдруг испугался, что сейчас, в отсутствие губ, захлебнётся ею прямо здесь, но на этот раз рот открылся и его вырвало. Сотрясаясь всем телом, опустив голову, Виктор увидел, как медленно идут его ноги. Посмотрев на мужчину, он наблюдал, как тот движется к столу, где несколько мгновений назад рисовали дети. Их пути пересеклись точно возле стола. Подойдя к нему, но не касаясь друг друга, Виктор и рыжебородый посмотрели на детские рисунки.

С удивительной схожестью на обоих листах были нарисованы лица разных людей. Виктор узнал их сразу. На одном листе с правого края была изображена половина лица рыжебородого. Оно заканчивалось прямо на середине носа. На бумаге были нарисована половина головы с одним глазом, одним ухом и половиной губ. На втором листе изображено его собственное лицо, так же, как и на первом рисунке, наполовину, только с другой стороны.

Виктор дрожащими руками начал медленно сдвигать эти два листа. Он видел, как мужчина рядом с улыбкой наблюдает за его действиями. Как только две половины лиц соединились, Виктор чуть не упал. Его ноги стали ватными и еле удерживали обмякшее тело. С чувством неизбежной ярости он осознал, что два лица точно соединились в одно – общее. Лица рыжебородого и Виктора стали одним, единым. Каждый штришок карандаша, нарисованного двумя разными детьми, был точно переплетён. Это был один человек, один безумец, убивший свою жену и своих детей.

Неожиданно пах Виктора пронзило острой, режущей болью. Он повернул голову и посмотрел в лицо человеку, стоявшему рядом. Лицо, до боли похожее на его собственное. «Ну что, Витенька, поиграем снова». Проговорил он жутким голосом, и Виктора обдало мерзким зловонием из его рта. Смесь сигаретного дыма, самогона и ещё чего-то… Зловещего… После резким движением мужчина ещё сильнее сдавил все мужские органы между ног Виктора…

***

От этой адской боли, громка крича, мужчина проснулся у себя в каюте. Рядом от скрика проснулись его товарищи. У всех были испуганные лица. Кто-то включил свет, и они разом увидели, как Виктор сидит на кровати и держится за пах. По его лицу ручьями стекал пот вперемешку со слезами. Никто ничего не рискнул ему сказать или посмеяться. Они просто молча сопроводили его взглядами, когда тот, хромая, вышел из каюты.

В ту страшную ночь Виктор больше не сомкнул глаз. Он сходил в гальюн и, находясь в закрытой кабинке, боялся, что при мочеиспускании повторится адская боль, которую он испытал во сне. Но она не повторилась. Это всего лишь сон, успокаивал себя Виктор. И ничего, что боль была настоящей. Он объяснил это тем, что сам зажал свои «причиндалы» между