Нелегальный экзорцист - Григорий Константинович Шаргородский

– Ладога-матушка, – вдруг с искренним восхищением и теплотой произнёс стоящий рядом Коля.

Не удивлюсь, если он откуда-то из этих мест. Действительно красиво.

Пронзительно голубое небо отражалось в чуть взъерошенных ветром водах, создавая ощущение полёта. Солнце постепенно клонилось к закату, окрашивая редкие облака в пурпурный цвет, и нельзя было не залюбоваться картиной, которую на наших глазах рисовала природа. Иначе как чудом Господним это не назовёшь. Теперь я понимал, почему самые почтенные монастыри находятся именно в этих местах. Правда, место, куда мы направляемся, можно назвать скорее скорбным, особенно для его узников.

Шли мы вдоль берега, так что насчёт Ворухи я особо не переживал, но, когда начало смеркаться, почувствовал тревогу, смешанную с растерянностью. Похоже, она как-то почувствовала моё состояние, потому что из прибрежных зарослей донёсся знакомый стрекот. Ну, может, и не такая она злобная, как мне думалось. Вон даже перестала клеваться.

Чем дальше мы продвигались, тем мрачнее становился наш капитан. Когда Трофим Савватеевич поинтересовался, долго ли ещё, старик недовольно проворчал:

– Скоро уже, и вообще, Контиэ, зря ты ввязался в это дело. Если бы собрался на сам Валаам, я бы тебя послал куда подальше.

– Подальше мне не нужно, только до Путсаари и обратно. Не ворчи, старый, всё будет хорошо, – успокаивающе, но с жёсткими нотками сказал Рвач.

В ответ владелец парового катера пробормотал что-то совсем уж невразумительное на своём языке. И действительно, вскоре мы причалили к берегу, да ещё и в полной темноте, а я уже знаю, что и днём это непростая задача в таком-то неудобном месте. На берег пришлось прыгать, благо не так уж далеко.

– Ждёшь меня до рассвета и не вздумай чудить, – тихо сказал капитану Рвач, и в этот раз его тон был далёким от дружелюбного.

Даже у меня по спине пробежал холодок от обещания, которое так и не высказал, но явно обозначил контрабандист. Увидев, как мои спутники снаряжаются, я тоже распаковал свой мешок и достал оружие. Когда все приготовились, Коля протянул мне плащ с капюшоном, словно заляпанный разноцветными пятнами.

Так это же гили! Тут же активизировалась доставшаяся мне часть знаний чужака и даже подсказала, как всё можно улучшить, причём существенно. Очень вовремя! А раньше сообразить нельзя было? Увы, этот ларец с информацией не подчинялся моим желаниям, а в последнее время открывался всё реже. Скорее всего, потому что теперь я и сам с усам, и постоянно черпаю информацию откуда только можно.

Рвач включил какой-то хитрый фонарик, который слабо светил только ему под ноги, и повернулся ко мне:

– Тут не больше версты, но по нехоженым местам придётся петлять. Главное – не промахнуться или не выйти прямо на сторожа.

Внезапно прошелестели крылья, и я почувствовал, как надо мной пролетела Воруха. Гляди ж ты, не клюнула. Даже ощутил какой-то ободряющий посыл.

– Не промахнёмся, – уверенно заявил я. – За нами присмотрят.

Трофим Савватеевич посмотрел вверх, затем перевёл взгляд на меня и удивлённо сказал:

– Не знал, что сороки летают по ночам.

– Это ненормальная сорока, – сказал я и тут же чуть не хлопнул себе ладонью по губам.

Ну вот что мне стоило сказать необычная или чудесная? В небе прозвучало тихое, но недовольное стрекотание.

Ёшки-матрёшки, только подружились – и тут так лопухнулся! Трофим Савватеевич, словно всё понимая, укоризненно покачал головой и, подсвечивая себе фонариком, двинулся по только одному ему видимой тропе, если таковая вообще была.

Как оказалось, сороку я понял верно, потому что где-то через пятнадцать минут Воруха снова пролетела над нашими головами, и я ощутил её посыл. Поэтому тронул идущего впереди Рвача за плечо и тихо прошептал:

– Нужно взять правее.

Ещё минут через десять она снова проявила себя, но теперь я даже говорить ничего не стал, просто прикоснулся к плечу контрабандиста, а когда он повернулся, показал ему скрещённые в понятном знаке руки. Мы на месте.

План изъятия брата Илии из скита разработал отец Никодим. Бывшему скорбнику были хорошо известны нравы, царившие в подобных местах. На самом Валааме наверняка такая строгость, что мышь не проскочит, а тут, на Путсаари, должно быть полегче. Для начала нам нужно отыскать отхожее место, и отнюдь не для того, чтобы облегчиться. С этим Рвач справился и без сороки. Наверное, ему вместе с силушкой ещё и хороший нюх достался. Возле небольшой будочки, издающей не самые приятные запахи, мы и притаились. Отец Никодим не сомневался, что монах, которому придётся сторожить узника, не удержится от того, чтобы не прихватить с собой на бдение кувшинчик пива. А пиво, как всем известно, в организме держится недолго и быстро просится наружу естественным способом.

Нам повезло, и ждать пришлось меньше получаса. Дверь в большой сруб, который был возведён на каменном основании с каменным же подвалом, тихонько скрипнула, выпуская в кромешную тьму пятно света керосиновой лампы. Монах вёл себя спокойно, можно даже сказать беспечно. Да и кого ему бояться на слабозаселённом острове, в местах, где даже злобные духи не водятся? Доставлять бедолаге лишних проблем не хотелось, поэтому я дал ему возможность завершить свои дела и, уже когда он направился обратно к дому, выстрелил из духового ружья. Целился в спину. Крупный бородатый мужчина в подряснике постарался дотянуться до пострадавшего места, но без особого успеха. Через пару секунд он покачнулся, а затем, роняя фонарь, завалился на бок. Две тени моих подельников метнулись к упавшему монаху, а я на всякий случай задержался, доставая из специального пенала очередной дротик.

Когда уже собирался последовать за остальными, дверь в дом ещё раз открылась, и оттуда высунулась голова ещё одного монаха, которого там вроде бы не должно быть.

– Евсевий, ты чаво там?

Вот это попадалово! Но я не дал панике времени и, полуприсев для устойчивости, прицелился. Выстрелил, когда встревоженный монах уже начал закрывать дверь. И он её всё-таки закрыл! Я даже дышать перестал, пока Коля не добежал до дома и не дёрнул за дверную ручку. Дверь приоткрылась, но опытный парень не спешил заскакивать внутрь, а сначала прислушался. Затем осторожно заглянул в щель и успокаивающе помахал нам рукой.

Я помог Рвачу перенести в дом и вырубившегося монаха, и его лампу. Внутри, в небольшой комнатке-прихожей, обнаружилась идиллическая картина дружеских посиделок. Имелся и ожидаемый кувшин с пивом, и чёрный хлебушек с варёной картошкой, и даже копчёная рыбка. Душевно отдыхают братья-смиренцы.

Я сделал каждому по уколу сонного зелья Виринеи, затем мы усадили спящих красавцев на места, надеясь, что не