Нелегальный экзорцист - Григорий Константинович Шаргородский

Григорий Шаргородский

Нелегальный экзорцист

Одержимый мир – 2

Пролог

Деловито пыхтя и вспенивая винтом воду за кормой, кораблик шёл по свинцовым водам Ладожского озера. Его можно было бы назвать ушкуем, но распоряжались здесь не задорные, часто сквернословившие ушкуйники, а молчаливые монахи Валаамского монастыря. Удивительно, но отцу Никодиму почему-то было неуютно в их обществе. А вот с ушкуйниками, которые доставили его из Выборга на Валаам, путешествовалось куда приятнее и веселее.

Горько улыбнувшись, старый иеромонах подумал, что благости и строгости в нём стало сильно меньше, чем было во времена служения в братстве Скорби. А вот мирского прибавилось, и даже вера изменилась, так что Илия может и не узнать некогда истового в своём служении старого друга. Ежедневно отец Никодим молил Господа о том, чтобы даровал ему разум принять праведное решение и распознать козни нечистого. Найти верный путь во тьме непонимания. Каждую секунду он боялся, что оступится и утащит с собой во тьму не только доверившегося ему благочинного, но и странного дурачка, в одночасье ставшего слишком смышлёным.

То, как менялся этот парень, пугало священника, но одновременно казалось ему светлым чудом. Впрочем, молиться о принятии верного решения поздно, первый шаг уже сделан, и назад не воротишь. Путь, уводящий в пугающую неизвестность, начался, когда вместо обычного дурачка в Пинск на ушкуе вернулся кто-то другой. Объяснить, как дух недалёкого парнишки настолько усилился, что он внезапно сильно поумнел, священник не мог. При этом он был совершенно уверен, что дело тут не в бесноватости и в душе парня по-прежнему нет тьмы.

Когда-то Илия говорил, что обычные священники во всём необъяснимом видят чудо Господне, скорбники – козни нечистого, а церковные розмыслы пытаются отделить одно от другого. Только сейчас иеромонах понял, насколько тяжела ноша его старого друга. Ведь сомнения, которые постоянно терзали душу Илии, точно так же теперь мучают его самого. Но отступать поздно. Смышлёный и очень целеустремлённый парень уже выполнил свою часть дела. Теперь прошедшему через тяжкие испытания, рискнувшему ради нового знания своей жизнью, а может, и душой Степану нужен шаманский нож.

Отец Никодим постарался прогнать из головы мрачные думы, и это у него получилось на удивление легко. Скорее всего, помогли пусть и немного мрачноватые, но необычайно возвышенные красоты Ладоги. В сих благословенных местах сохранилась первозданная чистота, не запятнанная тёмными демонами. Сам священник верил, что всё благодаря посещению этих мест самим Андреем Первозванным и святому кресту, установленному им на горах Валаамских. Илия же порой смущал его рассказами о том, что ни бесы, ни природные духи, коим поклонялись шаманы, не смогли тут прижиться из-за очень старой силы, от которой остались лишь очень древние и непонятные рисунки.

От странных мыслей отца Никодима отвлёк приближающийся берег острова Путсаари, на котором и был расположен скит братства Смирения. Отец Никодим ранее здесь не бывал, потому что нечего делать бесогону там, где нет ни одного беса. Священник снова горько улыбнулся своим мыслям, потому что ни один истинный брат Скорби не стал бы даже мысленно употреблять непотребное слово, которое на скорбников навесила суеверная паства. Слова Степана о том, что искренность веры иеромонаха всё ещё сильна, радовали старика, но он всё же понимал, как далеко отошёл от своих старых принципов. Иначе зачем вообще ввязался в это мутное дело и отправился в дальний скит? Впрочем, проведать запертого там навечно старого друга следовало уже давно. Раньше просто совестно было за то, что сам он живёт почти мирской жизнью, а бывший розмысл братства принял строгое покаяние. С другой стороны, молитвы в уединении пу́стыни намного полезнее для спасения бессмертной души. К тому же судьи обещали позволить узнику владеть личной библиотекой, а Илье от этого мира ничего более и не надобно.

Небольшой пароходик причалил к деревянной пристани, и отец Никодим решительно зашагал по тропинке, ведущей к расположенному в небольшом отдалении от берега скиту. Первым делом он отправился к настоятелю, поведение которого сразу же насторожило иеромонаха. Поначалу настоятель никак не хотел допускать посетителя к схимнику, напирая на строгость его послушания, но письмо благочинного как одного из церковных судей всё же заставило упрямца уступить. В сопровождении настоятеля и двух дюжих монахов отец Никодим спускался в подвал, обуреваемый самыми тревожными предчувствиями. Но какими бы мрачными они ни были, реальность оказалась намного хуже.

Как только открыли низкую, толстую, обитую железом дверь, в нос ударили кислые запахи давно не стиранной одежды и застарелой мочи. Сквозь маленькое окошко у потолка с трудом пробивался солнечный свет, и священник не сразу рассмотрел низенький топчан, накрытый каким-то тряпьём. Тряпки зашевелились, и появилась голова, опутанная длинными седыми волосами, которые тоже явно давно не мыли.

– Илия? – дрогнувшим голосом позвал узника иеромонах.

Тот, подслеповато прищурившись, посмотрел в сторону двери и прохрипел:

– Кто? Зачем? – Узник весь сжался, прикрылся руками и прохрипел: – Не мучьте меня.

Отец Никодим попробовал шагнуть вперёд, но внезапно почувствовал на плече тяжёлую ладонь сопровождавшего его дюжего монаха.

– Руку убери, – сквозь зубы прошипел иеромонах и снова почувствовал себя братом-скорбником, не знающим смирений и скорым на действия.

Он даже принялся шептать молитву праведного гнева, почувствовав, как зазудели выжженные на теле слова молитв, но тут же послышался властный оклик настоятеля:

– Уйми свой гнев, Никодим. Смиренные братья, конечно, не чета скробникам, но ты уже стар, а они молоды. Благочинный просил позволить тебе узреть схимника. Ты его узрел, теперь уходи.

Гнев клокотал в душе старого священника, не находя выхода, и пришлось действительно гасить его, но разумом, а не покорностью. Илия явно не в себе. Была надежда, что, заведя разговор о былых временах, удастся как-то аккуратно подвести его к нужной теме. На общение без лишних ушей отец Никодим изначально не рассчитывал. Теперь понятно, что никакого разговора вообще не будет. Придётся отступиться. До времени. Смиренные братья вряд ли стали бы измываться над узником по собственной воле, так что спорить с настоятелем смысла нет, тут нужно давить на совсем других людей или же решиться на то, о чём даже думать не хочется.

Глава 1

Альберт опустился на колени перед Натали и повинно склонил голову. Его страстные слова прожгли ледяную броню её праведного гнева, но не исцелили душевных ран девушки. И всё же в её груди разливался огонь желания, противиться которому бедняжка была не в силах. Затрепетав, как