Позывной «Минус» 2 - Валерий Камнев

Серёга задумчиво посмотрел на Либу.

— Ты лучше останься здесь, — сказал он, — ведь билетов точно нет. Придётся ехать как получится. Тяжело для тебя будет. Сама понимаешь, даже по расписанию пятьдесят четыре часа в дороге, а тут ещё снег…Это прошлый раз мы первым классом ехали. Спали себе спокойно. А тут, может мне придётся с кондукторами вместе устроиться. Останься дома, Либочка! Я тебе всё расскажу, — кивнул Минус спокойно.

— Думаешь? — она скривилась. — А если тебе будет нужна помощь⁈ Нет, — Либа вдруг уверенно махнула рукой. — К чёрту! Едем вместе! Заплачу сколько угодно, но найдём места! Всё, собирайся и не отговаривай!

— Перестань! — Серёга примиряюще улыбнулся. — Нечего тебе мучаться в дороге. Я инструменты с собой возьму, но не думаю, что они пригодятся. Если бы кто захотел меня убрать, то здесь бы давно нашли. Лучше дома останься, — добавил он тихо. — Присмотришь тут за всем. Так надёжнее. А если будет нужно, то я телеграмму пришлю. Договорились?

— Ладно, — она неохотно согласилась. — Но ты отправишь нам телеграмму сразу, как приедешь. И тут же отправь, когда узнаешь, что случилось. Понятно⁈

— Понятно! — усмехнулся Минус уже на бегу, торопясь собрать вещи.

Глава 20

Поезд тащился медленно, делая чудовищный крюк. В Бахмаче он резко поворачивал в сторону Гомеля, по Либаво-Роменской дороге. Потом двигался к Минску, и наконец-то добравшись до Вильно, поворачивал на Петербургско-Варшавскую дорогу. Всё время, проведённое в пути, Серёга ломал себе голову, пытаясь сообразить, что стряслось, но не находил ответа. Дорога вышла неприятной, и Минус порадовался, что Либа осталась в Киеве. Мест на поезд было не купить, и даже за деньги оказалось непросто устроиться. Серёга, недолго думая, ткнул обер-кондуктору медный знак и не обращая внимания на протесты, поднялся в вагон. Заплатив пятнадцать рублей, Минус всё же разместился в одном из купе для железнодорожных служащих. Он с большим облегчением вздохнул, оказавшись на Варшавском вокзале столицы. Пробежав глазами утренние газеты, Серёга не обнаружил ничего интересного, и нанял извозчика. Он задумался, куда направиться сначала, но всё же выбрал Невский проспект.

В мастерской у Аннет, Минус встретил только Татьяну, одну из её помощниц, заплаканную и притихшую. На вопрос о хозяйке, она не захотела отвечать, но услышав о телеграмме, девушка с изумлением и неприязнью поглядела на него:

— Мадемуазель Реми дома, — произнесла она жёстко. — Это я послала вам телеграмму. Она попросила.

— Что случилось?

— Вы не знаете? — Татьяна на миг замялась. — Она… Она… — вдруг голос девушки задрожал. — С ней произошло несчастье… — и Татьяна отвернулась в сторону, утирая слёзы.

Извозчик гнал «тройку» во весь опор. Минус молча застыл на сиденье, не находя слов. Рядом, неуверенно поглядывая на Серёгу, разместилась Татьяна. Она перестала плакать и тихо говорила, то и дело сбиваясь:

— Александру Константиновичу кто-то фотографию принёс. Мадемуазель садится в машину. И сказал, что изменяет она ему. Не в первый раз изменяет… — девушка прикусила губу. — Поссорились они… Очень сильно. А утром… Мадемуазель думала, что Александр Константинович мириться пришёл… Открыла дверь. А он… Он плеснул ей в лицо кислотой!

Минус сжал зубы. Он не хотел верить тому, о чём шептала эта растерянная девушка.

Защёлкали замки и массивная дверь распахнулась. Ещё перед ней, на лестничной площадке, Серёга заметил тусклые матовые следы, оставленные кислотой на гладкой поверхности мрамора.

Едва переступив порог, Минус почувствовал тяжёлый запах. Смесь лекарств, крови и какой-то затхлости. Будто снова оказался в госпитале. Из комнаты торопливо вышла крепкая рослая женщина, лет тридцати. Увидев Серёгу рядом с Татьяной, женщина нахмурилась:

— Мадемуазель расстроится. Ведь она просила, чтобы никто не приходил.

— Нет, — хмуро кивнул Минус. — Я должен с ней поговорить.

Он шагнул вперёд, отстранив сиделку рукой. Серёга распахнул дверь и запах стал нестерпимым.

На широкой кровати, словно потерявшись под одеялами, лежала Аннет. Француженка неловко скорчилась, очевидно пытаясь смягчить боль. Она застыла, лёжа на спине. При одном взгляде на то, что совсем недавно было её лицом, у Серёги похолодело внутри. Но он, изо всех сил пытаясь не выразить эмоций, подошёл ближе и тихо произнёс:

— Это я, Аннет.

Левая сторона головы выглядела ужасно, словно расплавившись. Глаз вытек, щека прогорела насквозь, обнажив зубы, нос искорёжился. Правый глаз Реми неуверенно уставился на Серёгу. Взгляд выражал такую муку, что Минус просто не знал, что сказать. Лицо дрогнуло, и едва двигая губами, Аннет прошептала:

— Ты!

— Я, — произнёс Серёга. — Прости, девочка, что так долго. Я не смог добраться быстрее.

— Ничего, — еле слышно ответила Реми. — Я терпела.

Минус шагнул к ней вплотную и осторожно тронул кисть руки.

— Это я виноват. Прости, я не думал, что так может случится.

— Нет, — её голос, всегда такой звонкий и радостный, теперь звучал хрипло и едва понятно. Дыхание было шумным и свистящим. — Это сделал не ты. Это Саша.

— Из-за меня! — выдохнул Серёга.

— Детектива наняли. Обо мне всё узнать. Он и в мастерскую приходил, пытался выведать… — Реми устала говорить. — Это он Саше фотографию дал.

— Кто нанял его?

— Не знаю. Андроников или граф… Не знаю…

Минус молча кивнул. Аннет тихонько прошептала:

— Помоги мне. Пожалуйста.

— Да, девочка. Всё, что угодно.

— Помоги мне умереть, — произнесла Реми едва слышно.

— Не надо… — Серёга замотал головой, говоря так же тихо. — Не надо! Я буду о тебе заботиться. Я никуда не уеду. Только живи!

— Нет, — Аннет моляще проговорила. — Помоги. Я не смогу жить такой… Мне очень плохо… Помоги!

— Подумай, — торопливо зашептал Серёга, хоть в глубине души понял, что отговорить не получится. — Раны должны зажить. Потом можно сделать пересадку кожи. Операции. Можно попытаться. У нас получится.

— Не лги! — неохотно ответила француженка. — Мне очень больно. Доктор даёт морфий, а без него не могу. Всё горит, как в огне, — Она вдруг потянула вниз тонкое одеяло, и Минус увидел, что кислота угодила на левую грудь. — Не спорь. Мне плохо. Ты должен мне помочь.

Серёга осторожно коснулся уцелевшей щеки и почувствовал, что у Реми жар.

— Ты бы тоже не хотел жить таким, — Аннет тяжело вздохнула. — Ты бы