Объект «Фенрир» - Максим Анатольевич Макаренков

– Зачем, Патрик? – Михеев сложил руки на столе.

Серый человек пожал плечами:

– Что вы знаете об «Окончательном решении», Михеев?

Вот это уже интересно. На свете было совсем немного людей, знавших эту его фамилию. Доэрти улыбался.

– Так что вы знаете о них?

Михеев задумался. Доэрти назвал его фамилию. Он спокоен, он готов к неторопливому разговору и намекает на обмен информацией. Что это может значить?

Он ждет, что его вытащат отсюда – или при перевозке, или еще как-то. Вытащат его, ликвидируют тех, с кем он поделился информацией. Очень интересно складывается.

«Окончательное решение» в той или иной форме всплывало, начиная с первой половины XXI века. Тогда ИИ только зарождался, корпорации были очарованы возможностями контроля над потребилами и стаффом, государственные мужи влажно мечтали о полном контроле над электоратом, а религиозные гуру нащупывали возможности управления паствой. И лишь редкие футурологи и писатели-фантасты задавали неудобные вопросы: а на хера это нужно ИИ? И с чего уважаемое общество решило, что джинн, которого собирались выпустить из бутылки, будет им служить? Уважаемое общество невнятно блеяло в ответ устами мошенников-техноевангелистов и продолжало скармливать ИИ новые петабайты информации.

В этом мутном вареве и появились те, кто понял, что пора играть в Апокалипсис, конец мира и прочую инфернальщину, ибо именно она привлекает самых боевых и самых сумасшедших, готовых расстаться с деньгами и жизнью ради идеи. Так обрела новую жизнь нехитрая концепция обреченности человечества, которую успешно «юзали» еще викинги, блюя через борт драккара против холодного ветра.

Рагнарек и прочие концы света были для современного человека мероприятием, безусловно, щекочущим нервы, но достаточно бессмысленным. Создатели «Окончательного решения» вернули ему осмысленность.

Человечество обрело свою цель – создать совершенный разум, совершенное создание, выкормить и воспитать его и принести ему себя в жертву. Разработать совершенный искусственный интеллект и подарить ему Вселенную, после чего тихо сойти со сцены. Отдельных везунчиков пригласят наблюдать за закатом человечества.

Адепты ОР были убедительны и деятельны. Они мудро начали вовлекать в свои ряды в первую очередь программистов, разработчиков и инженеров. На технократские инфантильные души чудесно легло учение, в котором все они становились ни много ни мало создателями настоящего божества.

Порой на ОР начинались гонения, и они затихали. Порой они устраивали громкие акции, и тогда государственные говорящие головы хватались за дорогие прически, смотрели с экранов пустыми глазами и что-то мямлили.

За последнее десятилетие боевое крыло ОР нанесло несколько ударов по научно-исследовательским центрам репродукции, педагогическим исследовательским институтам, медицинским клиникам, работавшим над лечением бесплодия.

Лозунг «Убейте рождение» звучал все громче. Но два, нет, три месяца назад все прекратилось. Тогда Михеев не обратил внимания, точнее, зафиксировал и отложил до лучших времен, поскольку слишком много событий увязывались в жгут. Видимо, чего-то он сильно не учел.

Доэрти сидел, улыбался и ждал.

– Если очень коротко, вы считаете миссию человека выполненной и предлагаете нам всем самоубиться, – сказал Михеев.

Серый человек улыбнулся:

– Если очень коротко – да.

– Тогда какого черта вы не начнете с себя? Это, кстати, вечный вопрос, который задают главарям всех изуверских сект.

– О-о-о, нет, – Доэрти был совершенно спокоен, – это очень грубый прием, рассчитанный на тупых фанатиков. Видимо, у вас совсем мало времени. – Боевик остро посмотрел на Михеева. – А почему у вас мало времени? Что должно произойти, а?

Он издевался. Плевать, он уже сказал интересную вещь, надо обмозговать.

– Ну, на вопрос вы тем не менее не ответили, – заметил Михеев. – Вы сдались, хотя пустить пулю в лоб вполне могли бы.

– Михеев, вы понимаете, что впервые в истории у людей появился настоящий бог? Настоящий!

Доэрти выпрямился, стал выше ростом. Голос его наполнился силой, неожиданной для сухощавого, избитого, отравленного боевым аэрозолем человека.

– Реальный! Единственный, по-настоящему честный! Обещающий только то, что может исполнить, и вознаграждающий тех, кто верен ему! Впервые истинно верующий на самом деле знает, в кого и почему он верует, и знает, что ему воздастся по делам его!

В ухе Михеева пиликнуло. Защищенный оперативный канал. Значит, у его мальчиков есть что-то действительно стоящее.

– Шеф, кто-то капитально зачистил, да и прямо сейчас зачищает всю документацию по клинике, – в голосе Карла слышался плохо скрываемый азарт, – выжигают даже учетки сотрудников в облаках, грохают аватары, словом, трут цифровые следы.

Это было ожидаемо, но интенсивность, честно говоря, несколько удивляла. Михеев прикинул, кто мог задействовать такие ресурсы. Любой ответ не радовал: кто бы это ни был, такая масштабная операция по информационной зачистке значила, что интересант решил вступить в игру практически в открытую. А такое могло произойти, опять же, только в крайне ограниченном количестве случаев.

Перебирать сейчас весь веер вероятностей у Михеева возможности не было, да и не требовалось. В любом раскладе это означало, что этап игры входил в острую фазу. Значит, следует держать ушки на макушке и кое-кого при случае предупредить.

Михеев достал пластину телефона, набрал: «Но ты же мне не только поэтому звонишь?»

Карл помедлил, читая сообщение.

– Конечно, не только. Я послал местных собирать записи с камер в радиусе десяти кварталов. Прогнал через наш софт. Гляньте в телефон.

Михеев прислонился к серой холодной стене. Очень хотелось кофе. Неважно, пусть даже поганого островного… Ну не умеют тут кофе варить, будь он хоть сто раз ирландский. Косорыловка пополам с пережаренной бурдой – был, есть и останется. Даже то, что арабы, волна за волной, осели в метрополии, не изменило ситуацию. Пусть Лондон стал оплотом имперского ислама, превратился в черно-серое, укутанное огромным хиджабом острие исламского мироустройства; пусть он замирает, стоит первым возгласам муэдзина ударить в дома и мостовые с дронов Полиции шариатской нравственности, кофе тут так и остался поганым с тех времен, как эти земли населяли высокомерные белые люди с тяжелыми острыми подбородками и холодными серыми глазами.

«Ладно, обойдемся без кофе».

Телефон чуть дрогнул в руке. Михеев поднял аппарат, раздвинул пальцы, увеличивая снимок. Да, это было интересно. Не отрывая взгляда от экрана, он прислушался к обстановке в допросной. Хм, тоже интересно. Доэрти был совершенно спокоен и не выказывал никакого интереса к разговору допрашивающего. А ведь по идее должен. Либо фанатик, полностью вверивший себя той силе, в которую верует, либо… Он не просто надеется, он знает, что его будут вытаскивать. И это тоже очень интересно.

Снимки с дронов дорожной полиции и стационарных камер были, конечно, не такого качества, как с московских, регулярно обновляемых по долгосрочным контрактам с китайцами и индийцами, которые обкатывали в этом гипермегаполисе свои технологии, но тоже вполне пристойные. И