Тяжёлая реальность-3. Нестандартное мышление - Хайдарали Мирзоевич Усманов

уязвимой рядом с монументальной бронёй огров – могла бы стать вторым дыханием для уязвимых мест. Над панелями, где в ритме битвы стыки первыми разбалтываются… Вокруг критических модулей, чья смерть приносит кораблю редкий, но смертельный шок… Не весь корпус. Не пафосно и не демонстративно. Он видел это как интимный жест. Наложить поверх старого шва тонкий, но упорный панцирь, как накладывают лепешку за лепешкой, чтобы дыхание ветра не сорвало кровлю.

В воображении это выглядело так. Эльфийская “кожа” – лёгкая, словно ткань – ложится вторым слоем под грубую плиту, и между ними остаётся пространство как между кожей и бронёй у древнего зверя. В этом промежутке можно было представить мягкую подушку. Не для механики, а именно для того, чтобы удар, что прорвал бы внешний щит, раскололся на волны и остывал раньше, чем достигнет сердца. В этом образе Кирилл слышал музыку – не электрическую, а звуки закрывающегося окна, стук ладони по доске, шорох защиты.

Сейрион, молча наблюдая за всем этим, недовольно хмурилась. Её культура учила, что броня – это ритуал, и что смешивать стили – значит преломлять стихии. Она говорила строго, с ледяным достоинством:

– Второй слой должен быть не выставкой, а тайной. Он не должен кричать о себе в эфир… Он должен шептать, и лишь тогда он спасёт.

В её голосе не было технического перечисления – было лишь требование меры:

“Не делай из корабля зал для пиршества, делай из него убежище.”

ИИ корвета, вежливый и бессердечный, считал и предлагал все возможные изменения в абстрактных величинах. Где на корпусе рационально создать “зоны снижения риска”… Сколько поверхностей требуют дополнительной прослойки… И каких “свойств” этой прослойке следовало бы приписать – упругость, рассеиваемость, тонкое укрытие… Но все эти слова звучали у Кирилла как ноты, которые он мог принять, отвергнуть или переписать. Он понимал одну простую вещь. В бою не всегда выигрывает тот, кто сильнее – часто выигрывает тот, кто живее в изломах.

Параллельно в его голове появилась мысль о баках – не как о техничной детали, а как о лёгкой страховке дороги:

“А что, если корабль сможет дольше плыть, не искать пристани?”

В его воображении баки – это не просто ёмкости, а лёгкие, как те самые мешки у далёких караванов, что хранят воду и провиант в долгой дороге. Он видел их увеличенными не столько физически, сколько вместительными. Продуманные полости, дополнительные “карманы”, которые позволяли растянуть маршрут, не обвешивая судно лишним, не делая его громоздким. Сейрион снова морщилась:

– Топливо – это не только дальность. Топливо – это след в системе поставок. Больше баков – это больше вопросов.

И здесь, между эстетикой и математикой риска, он окунулся в сеть станционной биржи. Не чтобы копать по каталогам и тянуть за собой технические детали, а чтобы почувствовать ритм торговли, послушать, какие имена всплывают, какие кричалки объявлений рисуют карты поставщиков. ИИ помогал – не перечисляя номера моделей, а выстраивая намёки. Вроде “иные двигатели имеют профиль меньшего объёма при высокой плотности тяги… “есть предложения на рынке, где покупают корпуса без публикации, но у них – шлейф вопросов”… Эти фразы были как блики на воде. И знать их – не то, что иметь чертёж. Но это давало направление, куда они могут идти и чего им заранее следует опасаться.

Кирилл обдумывал дальность и скорость будущих перелётов не как инженер, а как тот, кто пишет путевой дневник:

“Если мы увеличим “карманы” для топлива – то станем редкими прохожими на торговых путях. Если добавим тягу выше – мы прорвёмся дальше. Туда, где шумы станций меньше.”

И в его воображении возникла та самая карта. Ночные коридоры между звёздами, где можно скрываться среди обломков. И слабо изученные пути, где нет бдительных сетей, лишь случаи случайных встреч. И именно там их новый гибрид мог бы пройти. Но он придавал значение не цифрам, а последствиям. Больше топлива – больше независимости, но и больше запасов, о которых спросят. Больше скорости – больше шанса уйти от преследования, но и потенциально больше внимания в момент старта.

Всюду в его мыслях слышалась Сейрион – не как препятствие, а как вогнутая зеркальная плита, встревоженная и требовательная. Она говорила тихо:

– Мы можем сделать это, но делай это так, чтобы не оставлять “громких” следов. Вставь тонкое, неравнодушное укрытие. Спрячь баки в тех местах, где нет проходов датчиков. Ищи двигатели, которые внешне не раскладываются в метрики, что сканирует флот.

Сейчас она говорила не техническими терминами, а метафорами – и в них была своя собственная мудрость. Которую ему ещё предстояло усвоить.

Процесс отбора в сети для него превратился в почти ритуал. Он просматривал описания… Прислушивался к голосам торговых каналов… Чувствовал, где продают что-то с явными проблемами… Где шевелится паника… А где охотники пытаются сбить цену… Он записывал имена и намёки, откладывал в сторону тех объявлений, которые пахли ловушкой. Но он не искал “самый мощный двигатель”, он искал “голос, который подойдёт тишине”. То есть, не привлекает. Не визжит отзвуком в датчиках. А работает тихо и долго.

И вся эта работа была не только технической. Это была нравственная расправа с собой. Он знал, что чем больше он вплетёт в тело корвета современного оборудования, тем больше у него будет возможностей сбежать. Но и тем больше останется нитей, по которым можно будет потянуть их обоих. Усиление, баки, двигатели – всё это было в одном ряду. Цена свободы. Сейрион, наконец, опустила взгляд и сказала:

– Если мы делаем, то делаем всё как воровство сердца. Тихо… С уважением… И с обещанием, что не навлечём на себя новые проблемы.

Кирилл ощущал решение не как завершённый пункт, а как точку, где два пути пересеклись. Он хотел защитить модули дополнительным “шёлковым” щитом… Хотел дать кораблю дальность как у полноценного рейдера… И хотел найти тягу, что не “запоёт” на весь эфир… Но также он уже понимал и то, что для всего этого нужны осторожность, тайминг и умение прятать следы. И это знание, больше чем любое устройство, становилось их главным ресурсом в ту ночь под лампами ангара.

Сеть гудела как старый улей, и в этом гуле Кирилл слышал всё – и шёпот торговли, и скрип старых обещаний. Он прятался за стеклом своей консоли, глаза бегали по линиям, ища не мощь, а подходящую ноту. Не самый громкий двигатель Вселенной, а тот, что сможет петь тихо и долго в чужом теле.

Запросы всплывали и тонули, список объявлений