Патруль - Макс Гудвин

где бы достать вино. В памяти совершенно не отразилось то, которое пила Ира вчера и уже сегодня, и я, пройдя через рынок напротив её дома, пробираясь сквозь людей, торгующих всякой всячиной, — мелкие шмотки, тапочки, ягоды и какие-то травы, веники для бани, — вышел к большому двухэтажному магазину.

Купив две бутылки красного полусладкого и захватив фруктовых нарезок, я положил их в белый непрозрачный пакет, оплатив, как всегда, картой через обычную кассу с живым человеком.

— Фишки собираете? — спросила меня женщина на кассе.

— Это что-то ценное? — спросил я в ответ у неё.

— Так и скажите, что не собираете, — обиженно фыркнула продавщица, добавив, — Чек нужен?

— Нет, на телефон же приходит, — удивился я.

Со мной больше не разговаривали, а, отвернувшись, принялись сканировать товар у другого клиента.

Интересно, чем я их всех бешу? Я решил не заморачиваться этим вопросом, а, радуясь солнцу на небе, просто пошёл к ожидающей меня девушке, набрав девятку на домофоне и немного подождав, я попал в её подъезд. И, поднявшись, хотел было позвонить в дверь, но она мне открыла. На ней был вчерашний халат, а волосы уже не были только что помытыми и лоснящейся светлой волной уходили за её спину.

— Привет, заходи! Давай пакет! — начала она суетить, забирая из моих рук груз.

— Привет, — только и успел я сказать. Хотя эти лишние полкилометра прогулки стоили мне усилий, голову уже штормило, когда я снимал чёрную обувь, зациклив внимание на то, что у меня какие-то полуботинки. Не совсем уставные, зато удобная обувь, если честно, главное, что чёрные, ментам вообще положены только чёрные, если совмещать их с формой.

Снимая форменную одежду с корпуса, оставаясь только в тельняшке и штанах, я сделал шаг в комнату. Тут ничего не поменялось, на гражданке вообще всё медленнее, это за мои служебные сутки много чего приключилось, а тут словно, как говорит молодёжь, слоумо, все тянется будто мёд, ну или дёготь, в зависимости от жизненной полосы.

— Ты, кстати, голоден? — спросила она у меня, выглядывая с кухни.

Я был, кстати, голоден.

— Ну так, — выдавил я.

— Сполоснуться хочешь после смены? — предложила она.

— Было бы хорошо, но потом опять форму грязную надевать.

— Нижнее бельё мы можем в машинке постирать, у меня и сушка есть, за пару часов вымоется и будет сухой и даже горячей.

— А эти пару часов в чём быть? — улыбнулся я.

— Халат, в ванной я тебе повесила, — ответила она. — Снимай смело майку и трусы, закидывай в машинку, я состирну.

Это была очень странная встреча, я ощущал, что присутствует какая-то скованность. Встреча не встреча, свидание не свидание. И, отогнав мысли, пошёл в душ. Всё правильно, после смены надо меньше думать, а то голова большая вырастет, бронежилет перестанет налазить.

Тропический душ, кто тебя придумал — был гением! Я стоял под струями тёплой, ближе к горячей, воды и ощущал, как обжигающие ручьи скользят по мне, небольшой стресс для организма, когда я переключил на комнатную температуру, которая показалась холодной, и снова на горячий, и так проделав раз пять.

В этот раз ко мне в душ никто полотенце не приносил, и я спокойно вытершись, взял тёмный халат с вешалки, на спине которого было написано: «Настоящий мужчина». Вряд ли Ира быстренько купила для меня халат на том рынке, что был возле её дома, скорее всего, это шкура предыдущего обитателя пещеры. А не всё ли равно, чей? И, закинув тельник с трусами в стирку, я вышел из ванной босой и в халате.

На стеклянный столик, за которым я вчера ел наггетсы, уже были выставлены бокалы под вино, нарезка из фруктов и какой-то колбасы.

Мы устроились на полу у стеклянного столика, подложив подушки от дивана. Ира протянула мне закупоренную бутылку и штопор.

— Открой, пожалуйста. У меня не получается, — она виновато улыбнулась.

Я молча взял штопор, вкрутил его в пробку, а после мягко вытащил её с тихим хлопком. Ира смотрела на мои руки с преувеличенным восхищением. Далее я разлил вино по бокалам и подал один ей.

— О, спасибо! А у тебя сильные руки… За что пьём?

— За начало выходного четверга, ведь на часах час. У меня сегодня день свободен, а у тебя?

— И у меня тоже, за руль я садиться не буду, — она чокнулась со мной и сделала глоток. — И вино отличное, и молодец, что нарезку купил. А то у меня, кроме этой колбасы, ничего и не было.

Я смотрел на неё, пока она говорила, и ловил себя на мысли, что она какая-то… неправильная. Слишком домашняя, слишком искренняя. Не вязался этот образ с профессией стриптизёрши. В её глазах не было привычной маски цинизма или усталой обречённости, скорее — усталость другая, чистая, без озлобленности.

Мы пили не торопясь. Первый бокал растянулся на разговоры ни о чём — о погоде, о том, как странно устроен её дом, о дурацком халате, который остался ей от предыдущего владельца квартиры и наконец-то пригодился. Второй пошёл быстрее. Вино мягко разливалось теплом по моему внутреннему миру, снимая напряжение смены, расслабляя мышцы и слегка затуманивая остроту мыслей. Третий бокал я налил уже почти на автомате. Подумалось вдруг, что обычно третий пьют за тех, кого с нами нет, но ведь я сам умер и могу выпить за что-то другое.

— За любовь? — предложила она.

— За дружбу лучше, — выдохнул я.

— Чем плоха любовь?

— Тем что дружба стабильнее, — ответил я, а сам подумал: «А любовь, что это за чувство такое, какие её параметры, базовые ценности? Даже в песнях поётся про дружбу — „друг в беде не бросит, лишнего не спросит, вот что значит настоящий верный друг“. А про любовь? За неё только пьют и всё. Парень с девушкой говорят друг другу „я тебя люблю“, а об одном и том же они чувстве говорят или есть нюанс?» И тут я понял, что меня расслабило окончательно.

Конечно, находясь в общении с девушкой, которая нравится, так и подбивает говорить ей приятности, почему-то девушки и выбирают таких вот болтунов. А правдорубов вообще никто не любит, вот зачем я начал говорить про дружбу, выпил бы за любовь, как Игорь Николаев завещал.

«Тебя же не жениться заставляют, а поддерживают с тобой романтическую беседу.» — обругал я себя мысленно.

Да и в свадьбе чего плохого, главное, чтобы человек был хороший. Каким и должен быть друг, женщина-друг — естественно, а потом уже из взаимного уважения родится сверхчувство, которое и можно будет назвать любовью.