Предвестник Бури - Константин Викторович Кузнецов

бетон, проступили кровавые линии древних рун. — А там… — старый мошенник указал за окно, — тебя ожидает лишь быстрая смерть. Дух не позволит тебе вырваться за пределы жертвенного круга. Уж не знаю насколько он велик — один район или пару домов, но тебе не ускользнуть от него. Захочешь уехать — сломается средство передвижения, убежать — сведет мышцу. А знаешь, что ждет тебя дальше…

— … забвение, — тихо докончил Богомол.

— Забвение, — согласился Года. — А если мы продержимся до полуночи, то дух уйдет ни с чем. И это наш единственный шанс.

Над дверью диггер повесил несколько амулетов напоминавший Ловца снов[1], передал Годе и Блуду три оберега: Коловрат, Ладинец и Солнцеворот. Затем неспешно сходил к машине и принес два охотничьих ружья. Одно оставил у себя, второе — передал Годе.

— А как на счет меня? — попытался было возмутиться Блуд.

— Когда Он пожалует в гости, у нас будет всего один шанс спасти и тебе, и себя. Так что пусть лучше оружие остается в руках опытных бойцов, — объяснил диггер. — А тебе вот, возьми. — Богомол протянул байкеру стальной кастет с четырьмя иглами. — Его называют «Коготь медведя». Если Дух будет рядом, бей не глядя. И поверь он почувствует.

Получив ружье, старый мошенник повертел его в руке и присвистнул:

— И где ты только раздобыл такой великолепный штуцер?

— Скажи спасибо моим африканским братьям, — улыбнулся Богомол.

— А ты что и к ним туннель прорыл?

— Скорее от них. Я с таким же Jumbo еще лет тридцать назад слонов валил.

— Калибр 600 Nitro Express если не ошибаюсь?

— Верно. Самая мощная игрушка для Сафари. — Глаза Богомола блеснули недобрым огнем.

— Стало быть, как в старые добрые времена, — хищно оскалился старый мошенник.

— Как в добрые времена, — согласился бывший проповедник.

06 июля 2018. Вечер.

Сухаревская площадь. Недалеко от метро Сухаревская.

Знание не имеет цены

— Ты помнишь, что будешь должен заплатить, когда мы вернемся обратно? — напомнил Остромысл.

— Я помню. А как на счет тебя? — уточнил инспектор.

— В моем возрасте больше думаешь о прошлом, чем о будущем. Так что смерть уже не так сильно страшит меня, как было раньше.

— И все-таки ты лишишься нескольких лет жизни, — насупился Ратмир.

— Если мы проиграем, то навсегда потеряем права перерождения. А это куда важнее всего остального.

— Ты прав, — не стал спорить инспектор.

Вместо того чтобы перейти дорогу по подземному переходу ведущему прямиком к подземной станции метро, оба смело вступили на проезжую часть. Машины мгновенно откликнулись мощными клаксонами. Кто-то из водителей даже окликнул их крепким словцом.

Асфальт под ногами ожил. Превратившись во множество мелких частичек, он начал заметно вибрировать. Маленькие, черные песчинки взмыли вверх, вырвавшись из прессованного плена. Внезапный ветер закружил вихри пыли.

Они успели сделать не больше пяти шагов, а вокруг уже не осталось ни одного автомобиля — лишь пыльная дорога и спешащие куда-то повозки.

Впереди собралось целое столпотворение зевак.

— Ломают! Ломают! — донесло многогранное эхо.

— Мы кажется вовремя, — улыбнулся Остромысл.

Ратмир буднично кивнул:

— Иначе и быть не может. Как можно опоздать туда, где не существует времени.

Башня построенная в псевдоготическом стиле внезапно пошатнулась. Но это был всего лишь обман зрения. Многоярусная конструкция стояла непоколебимо как скала. Ее нисколько не смущали копошащиеся вокруг мелкие людишки, которые словно пытливые муравьи мастерили у основания здания огромные стропила.

— Говорят, что не ломать, а разбирать будут… — донеслось из толпы.

— То есть как это разбирать?

— А вот так — по кирпичику, до самого основания. Так велено.

— Так ведь там еще и подвалы какие огромные.

— Я же тебе и говорю: все разберут, ничего не оставят.

— Это за чем же такой труд? Чего ищут-то⁈

— Знамо чего: книгу «черного колдуна»…

— Ишь чего удумали ироды, на святое позарились!

— Типун тебе на язык — какой он тебе святой⁈ Нечисть твой Брюс, как пить дать, нечисть!

— А чего это он мой⁈ И вовсе он не мой…

— Не отнекивайся, сейчас советская власть разберется чегой ты тут стоишь и воду мутишь почем зря.

Таких разговоров и пересудов было без счета. Каждый мнил себя главным хранителем секретов бывшего государственного деятеля, блистательного дипломата, инженера и просто учёного Якова Брюса. Загвоздка была лишь в том, что мало кто знал его с этой, так сказать официальной, стороны. Большинство собравшихся с упорством мула продолжали верить в одну неоспоримую истину: бывший владелец Сухаревой башни в которой ныне располагался Московский коммунальный музей, был никем иным как колдуном и чернокнижником.

— Думаешь придет? — поинтересовался у Ратмира Остромысл.

— Явится, никуда не денется. Заблудшие любят наблюдать за делами рук своих.

— Даже когда эти деяния уничтожают?

— Здания не так важно, а вот подвалы. Их, к счастью, Коба трогать не решился.

Люди вели себя беспокойно, и те кто работал над уничтожением башни, и те кто наблюдал за этим странным действом. Разобрать все до кирпичика!

Каждый из присутствующих ощущал на себе какой-то непонятный груз ответственности. Будто витающее над площадью проклятие старого колдуна взяло и лопнуло, осыпав толпу пылью неизбежной расплаты за содеянное бесчинство.

— Чего мы ждем? — посмотрев на свою руку, зло выругался Остромысл. На тыльной стороне ладони возникли старческие пятна. Чужое время брало себе плату — жизнь непрошенного гостя в обмен за возможность. Такая уж здесь была территория.

— Еще чуть-чуть, потерпи. Мне кажется он уже где-то рядом.

Шум от предстоящих работ внезапно прекратился, по толпе прокатилось недоброе перешептывание — шестидесяти метровую башню практически разобрали, а вот с нижними ярусами справиться оказалось не так-то просто.

— Взрывать будут! — вдруг раздался чей-то звонкий голос.

— Бесовское отродье огнем треба изводить!

— Правильно, так ему и надо!

— Поджечь — и дело с концом!

Очень скоро возгласы превратились в неразборчивый гул — будто бурление опасного варева. Собравшиеся безоговорочно поддерживали нынешнюю власть — жестокую и непоколебимую.

Когда свист и вопли утихли, раздался еще один голос, на этот раз женский.

— Так вот же он, чернокнижник поганый! Гляньте приперся, ирод!

Словно по команде, люди ринулись в разные стороны. Началась неразбериха, давка.

Крики отчаянье разнеслись окрест. Страх побудивший толпу взорваться подавшись страху, стало самым последним проклятием колдуна Брюса. Зеваки падали на сырую землю, их топтали, превращая в бесполезные куски мяса. А пыль от здания превратилась для многих в посмертный саван.

— Вот он, я его вижу! — внезапно крикнул Ратмир.

Высокая, тощая тень двигалась вдоль улицы в направление больницы.

— Быстрее, за ним, — поторопил собрата Ратмир, чувствуя в мышцах непривычную для своего возраста слабость.

Остромысл старался как мог, но быстрый темп выдержать так и не смог.