Фантастика 2025-101 - Михаил Иванович Казьмин

же самое стекло, только большего размера, увидите вы и на планшете, и на ноутбуке, прежде чем захотите их включить. Напомню, Тихонов показывал Мартынову рисунки этих «артефактов», значит, как они выглядят, знал и сам. А откуда, спрашивается, а? То-то же!

Радости, однако, мне такие умопостроения не принесли. Что-то слишком уж много попаданцев на душу населения у нас приходится… К чему бы это? То, что я тут не весь из себя такой единственный и неповторимый, конечно, и само-то по себе огорчает, но и сложностей с трудностями создать может — мало не покажется. Тем же тайным, например, труда не составит на всём этом целый заговор коварных иномирных шпионов раскрыть, со всеми вытекающими последствиями, а уж последствия те к благоприятным для злобных заговорщиков не отнесёшь.

Но хуже всего тут другое. Похоже, случилось то самое, чем я не так давно пугал Шаболдина — завело меня туда, где Борису Григорьевичу лучше бы не появляться. И завело до крайности не вовремя, потому как точно установить, действительно ли нацеливал Тихонов Мартышку на кражу ноутбука-планшета-смартфона, я только с помощью пристава и могу. То есть, более-менее узнаваемо нарисовать те самые «артефакты» я сумею, Мартышка, если предъявить ему мои рисунки, почти наверняка подтвердит сходство с теми, что ему «Иван Иваныч» показывал, но вот найти сейчас без Шаболдина самого Мартышку — это мне уже не по силам. Нет, смогу, пожалуй, если сильно надо будет, но старший губной пристав сделает это куда как проще и быстрее.

Тоже вот, кстати, вопрос: с чего бы вдруг посчитал Тихонов, что дома у меня имеются артефакты из бывшего моего мира? А ведь именно так он считал, тратя деньги на наём воришки. Тут, конечно, можно предположить, что деньги он тратил не свои, то есть и считал так не он сам, а его наниматель Смирнов. Но могло это быть и инициативой самого Тихонова, Смирновым поддержанной. Как бы там ни было, вопрос не в этом, а в том, повторюсь, почему либо тот, либо другой так полагали? Наиболее вероятным казалось мне, что своим изобретательским и писательским зудом я заставил господ Смирнова и Тихонова предположить или даже поверить, что где-то у меня припрятан некий, так сказать, источник вдохновения, причём именно в виде электронного гаджета — ну не бумажную же библиотеку я с собой притащил! Но из такого предположения следовало и другое — подобные прецеденты уже имели место в этом мире. Что-то меня этакие версии не воодушевляли… Личный мой опыт вообще криком кричал, что такое невозможно, что переносится из одного мира в другой только сознание, а не живые тела и материальные предметы, а допущение обратного вызывало изрядные опасения, что мне придётся соперничать с теми, чьё послезнание подкреплено куда более солидной информационной базой, нежели мои невеликие познания.

Впрочем, тревожился я недолго. Если кому-то и удалось попасть в этот мир, условно говоря, со смартфоном в кармане, резонно же предположить, что попал этот персонаж сюда в своём собственном теле. То есть того, прямо скажем, выгодного стартового положения, что получил здесь я благодаря Алёше Левскому, у такого попаданца в собственном соку не будет. Опять же, одет он не по-здешнему, говорить, как оно тут принято, не умеет, и если что, пусть здесь такое не настолько важно, даже бумаг никаких здешних у него нет. Денег в кармане, кстати, нет тоже, а если и есть, то здесь и сейчас они хождения не имеют. С этаким стартовым капиталом ему только и останется, что сдаться в Палату тайных дел, где его немедленно и со всем уважением посадят в золотую клетку, там он и будет прогрессорствовать. И это, замечу, в лучшем для него случае, потому как до тайных такой «попаданус вульгарис» может просто не добраться, загремев по пути в сумасшедший дом, где непонятную штуковину у него отберут и спрячут куда подальше, дабы не смущала никого своим видом. Или ворам каким попадётся по дороге, так в этом случае самой вероятной перспективой будет проникающее ножевое ранение брюшной полости или нанесённая тупым твёрдым предметом черепно-мозговая травма, потому как начнёт он и им сулить всякие плюшки, ежели они его властям сдадут, а эта публика дел с властями иметь не стремится. Это, кстати, если его сразу и без разговоров не зарежут или по башке не приголубят. В общем, участь такого попаданца стоило признать незавидной и безрадостной, а раз так, то думать следовало не о нём, сиром и убогом, а о себе любимом.

В данном случае думать о себе означало думать о том, как мне в этих новых условиях быть и что бы такое сделать, чтобы сохранить, а по возможности и улучшить то положение, что было у меня на конец прошлого, одна тысяча восемьсот двадцать седьмого, года. Ни добровольно-принудительное сотрудничество с Палатой тайных дел, ни, тем более, золотая клетка приемлемыми перспективами для меня не являются, только сохранение статус-кво и никак иначе!

Самым простым решением представлялось поклониться царю нашему государю Фёдору Васильевичу, признаться ему во всём, да и испросить царского дозволения жить как раньше. Но самое простое — не всегда самое лучшее, а уж в данном-то случае такой вариант стоило, пожалуй, признать едва ли не худшим. Что царь мне благоволит и за мной присматривает, я заметил уже довольно давно, а раз так, то почти наверняка тайные доложили ему о своих в отношении меня подозрениях, но государь решил не вмешиваться, а благосклонно понаблюдать. Что-то представлялось мне, что при таком отношении царя ко мне моё признание государь расценил бы как трусость и слабость — со всеми неприятными для меня последствиями. Нет уж, доставлю его царскому величеству удовольствие понаблюдать за моими трепыханиями, глядишь, и оценит по достоинству. Если, конечно, трепыхаться буду успешно. В общем, идея сдаться царю была с ходу отвергнута, и я принялся искать другие решения, более изящные и действенные.

Идти к тайным у меня опять-таки никакого желания не появилось. Помнится, предвидение подсказывало, что они сами ко мне придут, вот тогда и поговорим. А вот с кем бы я поговорил до встречи с тайными, так это с тем же Смирновым, только исключительно с глазу на глаз. А что, выкачу ему претензию за Тихонова и его художества, и пусть оправдывается. Оправдания его мне, честно говоря, без надобности, но вот получить в виде компенсации морального ущерба подробные сведения о том же Тихонове и его делишках было бы в преддверии общения с тайными очень даже