Фантастика 2025-101 - Михаил Иванович Казьмин

меня важным на сегодня. И едва ли не главное место среди тех забот занимали раздумья, как бы прояснить роль многоуважаемого Ивана Фёдоровича Смирнова во всём этом переплетении непонятных и неприятных событий, происходящих вокруг меня с конца февраля. Во-первых, я полагал, что прояснение это станет ключом для разгадки смысла всех прочих происшествий. В самом же деле, господин Тихонов имел какие-то дела с присяжным поверенным Карцевым, а, возможно, и с самим Смирновым тоже, до того ещё, как пришёл к Курдюмову искать вора, способного влезть ко мне в окно, стало быть, стоит Смирнов у самого начала всей этой злополучной цепи. Во-вторых, мне представлялось, что в любом случае понять, какое отношение имеет Иван Фёдорович к вышеназванным событиям, или хотя бы более-менее правдоподобно что-то на сей счёт предположить для меня будет легче, чем тягаться с тайными. И, в-третьих, тешил я себя надеждою, что само общение с людьми князя Свирского проще пойдёт, если я разберусь, при чём тут Смирнов. При всём при том я не забывал, что сильно портить отношения с Иваном Фёдоровичем мне тоже совсем не с руки. Вот и откладывал я встречу с издателем до того, как смогу что-то такое придумать, что заставит многоуважаемого господина Смирнова хотя бы в какой-то степени передо мной раскрыться. И раз уж я посчитал, что у Ивана Фёдоровича с тайными вышла какая-то размолвка, то и неприятных, а тем более опасных для меня последствий с его стороны не ожидал.

Вышло, однако, так, что со Смирновым мы совершенно случайно встретились в театре и Иван Фёдорович, улучив момент, когда Варварушка с Оленькой отвлеклись на коротенький разговор с княжной Засельской, пригласил меня к себе, причём именно меня одного. Приглашение пришлось принять — не хватало ещё показывать, что я избегаю общения, но пару дней времени на раздумья я получил, сославшись на всяческие дела. Как следует продумать, однако, за эти дни свои замыслы я так и не смог, и к Смирнову отправился проводить, как говорят военные, разведку боем, благо, предвидение подсказывало, что разведка эта окажется не бесполезной.

Едва переступив порог особняка Смирнова, я понял, что ждёт меня нечто интересное. Да и как тут не понять, если слуга, приняв мои трость и шляпу, проводил меня не в кабинет, где до того мы с Иваном Фёдоровичем только и встречались, а в гостиную, а уж там господин Смирнов встретил меня в обществе хорошо мне уже знакомой Ангелины Красавиной⁈

Пока Ангелина Павловна старательно и, как она это умеет, весьма убедительно показывала, насколько сильно рада она новой встрече со мною, Иван Фёдорович явственным образом наслаждался произведённым на меня впечатлением. М-да, и ведь было чем наслаждаться… От Шаболдина я уже знал, что актрисе удалось-таки завлечь издателя в любовную сеть, но всё-таки одно дело — слышать, что господин Смирнов ходит к Красавиной за кулисы, и совсем другое — видеть, что они вдвоём принимают гостя в доме Смирнова. Особенно при том, что гость этот я сам и есть.

Необязательная, но весьма, должен сказать, занятная беседа, которой мы втроём предавались, всё же стала мне потихоньку надоедать. Не сама по себе, нет, как я уже сказал, собеседниками ни о чём что Иван Фёдорович, что Ангелина Павловна оказались вполне приятными, но я-то шёл сюда не за этим! Но Смирнов, конечно, тот ещё нехороший человек — нет бы, с супругой меня пригласить! Варварушка смогла бы, пожалуй, замкнуть Красавину на себя, а я бы попытался разговорить хозяина дома, используя свои заготовки, а тут теперь сиди один против двоих…

До наступления обеденного времени было ещё далеко, поэтому напитки и лёгкие закуски подали прямо в гостиную. Иван Фёдорович горячительного не пил вообще, ограничиваясь ягодными взварами, Ангелина Павловна маленькими и нечастыми глоточками пила белое вино, не стал налегать на хмельное и я.

Беседа как-то сама собою переключилась на тему изящной словесности, что в доме издателя выглядело вполне естественным, и когда Смирнов крайне увлекательно и с явным знанием дела описал предпочтения русской читающей публики, я решил, что вот и пришло время сделать вброс.

— А скажите, Иван Фёдорович, — как бы между делом вставил я вопрос, — как, на ваш взгляд, восприняла бы публика сочинения, повествующие о разгадке таинственных преступлений и поиске виновных в оных? Будут, по-вашему, такое читать?

Почему я заговорил о детективной литературе? Да потому, что за десять лет успел убедиться — нет её в этом мире, отсутствует напрочь, ни у нас, ни где-то ещё такого никто пока не сочинил и не издал. Вот мне и показалось, что расшевелить издателя таким вопросом очень даже получится, и что потом можно будет вывернуть беседу в любую сторону, как в чисто литературную, так и дать Смирнову понять, что кое-что о его неявных делишках мне известно. Согласен, не самая лучшая затея, но ничего иного я, к сожалению, не придумал.

— А вы, Алексей Филиппович, что же, хотите нечто такое написать? — отвечать вопросом на вопрос у нас хорошим тоном не считается, и в оправдание Ивану Фёдоровичу можно было сказать то лишь, что мой вопрос его явно озадачил, и теперь он с озадаченностью той справился, пусть и не вполне удачно с точки зрения хороших манер.

— Обещать не возьмусь, но, признаться, была такая мысль, — я сразу обозначил себе путь к отступлению. Ну да, раз уж свой поход в гости я представлял как разведку боем, то и принятые у военных термины тут более чем уместны.

— Хм, пожалуй, такое чтение имело бы у публики успех, — с лёгкой задумчивостью начал Смирнов. — Нет, определённо имело бы!

— Важно только не написать о том скучно, — заметила Красавина. — Я же рассказывала тебе, — повернулась она к Смирнову, — как это было со мною?

— Да-да, рассказывала, — хозяин дома не очень-то вежливо оборвал любовницу. То ли сама та история была ему неприятна, то ли присутствие одного из её участников, но неудовольствие его бросалось в глаза.

— Скажите, Алексей Филиппович, — униматься Красавина явно не собиралась и переключилась на меня, — а можно ли сочинить такую пьесу? Чтобы весь розыск как бы за один день прошёл?

— Не вижу к тому никаких непреодолимых препятствий, — ответил я. Читал когда-то в прошлой жизни что-то в этом духе, кажется, у Агаты Кристи.

— Я бы с удовольствием в ней сыграла! — у Красавиной прямо горели глаза. Ну да,