Сердце Дракона. Часть I - Кирилл Сергеевич Клеванский

Произнесенные островитянином слова пусть не сразу, но подействовали. Хаджар же с удивлением смотрел на то, что песок, мгновенно сожравший дракона, еле-еле втягивал в себя туши опаленного сокола и змеи. Было ли это связано с местными аномалиями или тоже являлось результатом действий бессмертного — кто его знает.

“А я не тороплюсь им стать”, — вспомнил Хаджар.

Что имел в виду Харлим? Что бессмертный может стать богом, или это как-то связано с религией его страны? Может, просто такая же фигура речи, как Вечерние Звезды или Великая Черепаха?

— Если не поторопитесь, Сердце Демона отнимет вашу добычу, — пробухтел Рамухан, недовольно отряхивавший карту от песчаной пыли.

Первым к трупам рванул Глен. На ходу обнажая разделочный кинжал, он буквально излучал жадность и ажиотаж. Его можно было понять — ядро зверя короля, к тому же столь необычного, это добыча не “на каждый день”.

— Я тут вспомнил…

— Не до твоих воспоминаний, Северянин, — отмахнулся Рахаим, подозвавший Салифа. — Уже навспоминался.

— Не забывайся, Рамухан, — рядом с Хаджаром встала Кариса, — мы все здесь на равных. И тот факт, что мы негласно позволили тебе командовать, не ставит тебя выше кого-либо.

Буквально секунду они играли в гляделки, пока Рамухан не повернулся обратно к Хаджару.

— Что? — процедил он.

— Я вспомнил планы, которыми делился Рахаим. Учитель Санкеша и шейха Курхадана. Он планировал начать поиск с оазиса Каменных Деревьев.

Салиф вздрогнул.

— Парис говорил, что это один из самых опасных регионов Сердца Демона…

Рамухан задумался и кивнул Хаджару.

— Твоя добыча пропадает, Северянин.

Поняв, что его больше не будут слушать, Хаджар развернулся и отправился к умерщвленной птице. По дороге к нему присоединился Эйнен. Видимо, добычу ядра он всецело доверял Глену.

— Что за демоновщина, варвар? — прошептал на ухо Хаджару Эйнен.

Глава 361

— О чем ты? — Интонация Хаджара подчеркивала его максимальное непонимание.

— Не делай вид, что не понимаешь меня. — Эйнен обернулся, убедился в том, что на них никто не обращает внимания. Глен уже возвращался (ковылял, сильно прихрамывая) с ядром к отряду, а остальные сгрудились над картой. Даже Тилис — и та была все целиком поглощена обсуждением плана. — Одной из особенностей моего Наследия является то, что в мой разум очень сложно залезть. А я чувствую, что кто-то это сделал. Настолько тонко и искусно, что кровь предка не справилась.

Хаджар забрался на спину гигантского сокола и, достав из-за пояса потрепанный нож-кинжал, принялся за разделку. Эйнен стоял рядом. Некоторые обычаи были схожи у всех народов. Например то, что разделкой добычи занимается тот, кому эта добыча принадлежала.

Первого своего зверя Хаджар разделал в четыре года. Тогда, на королевской охоте, он камнем зашиб зайца. Отец был горд. Королева сетовала на испорченный охотничий костюм, а Хаджар едва не битый час стоял над не дышащим пушистиком.

Душевная травма, сказал бы кто-то и был бы не прав. Такой эпизод присутствовал в жизни каждого, кто шел по пути развития.

— Здесь был бессмертный. — Хаджар не видел никакого смысла во лжи единственному человеку из ныне живущих, которого он мог бы назвать своим другом. Теперь мог бы…

— Бессмертный, — повторил Эйнен. Он покачнулся и оперся на шест-копье. — Великая Черепаха, это звучит настолько абсурдно, что просто не может не быть правдой.

— Почему?

— Потому что если бы ты захотел соврать, придумал бы что-то, во что можно поверить. А теперь, мой северный друг, рассказывай.

Повернувшись спиной к отряду, занимаясь разделкой туши, Хаджар пересказывал Эйнену последние два часа. Островитянин слушал молча. Только по ходу рассказа все больше и больше бледнел. В конце же он грязно выругался.

Сперва Хаджар не понял причину такого “красноречия”, так что его сильно удивил тот факт, что Эйнен сетовал на потерю двух часов из своей жизни.

— Этот Харлим попросту украл кусочек мой жизни! — шипел островитянин.

— Два часа.

— Неважно! Жизнью Эйнена с острова Радужного Моста управляет только Эйнен с острова Радужного Моста!

Подобное жизненное кредо внушало уважение.

Ядро опаленного сокола оказалось небольшим камнем рыжего цвета. Размером не больше фаланги указательного пальца, оно отправилось в тот же мешочек, где лежали Камень Энергии и слезы феи. Что делать с последними, Хаджар даже не представлял. Но, если ему повезет и он доберется до империи, обязательно выяснит.

Спрыгнув обратно на песок, Хаджар не успел посокрушаться над тем, что ценные жилы и перья пропадут, как песок тут же начал с жадностью пожирать тело сокола.

Вот и разгадка. Видимо, пустыня не особо питалась существами, внутри которых находились ядра. Может, именно поэтому огромные песчаные валы еще не перетерли кости охотникам.

— Если оазис посоветовал бессмертный, то, — Эйнен вздохнул и посмотрел на черное небо, — слышит Великая Черепаха — мы найдем там свою смерть.

— Откуда такие упаднические настроения? — Хаджар, вытерев меч Горного Ветра о перья исчезающей в песке туши, отправился обратно к отряду.

Следом за ним шел и островитянин. Он все так же смотрел куда-то в черную высь. Фиолетовые глаза были слегка приоткрыты.

— Потому что это либо извращенная ловушка, либо глупый юмор, либо, что еще хуже — правда. И честно, Северянин, я надеюсь на первые два варианта. Потому что иначе мы рискуем столкнуться с огромным количеством искателей приключений и самим Санкешем.

— Кто-то еще недавно говорил, что отправился в это путешествие потому, что отправился его друг.

— Но это не значит, что я желаю другу всяческих успехов в его мероприятии. Видит Великая Черепаха, я хочу добраться до империи, а не сгинуть во благо чужих идей.

Хаджар посмотрел на идущего рядом лысого.

— Почему же ты все еще здесь?

— Как ты правильно сказал, — губы Эйнена слегка дрогнули, — потому что туда отправляется мой друг.

Да, иногда логика Эйнена казалась Хаджару такой же несгибаемой, как и его шест.

Добравшись до верблюдов, они разделились. Эйнен отошел к Глену, дабы обсудить, как именно они будут делить это ядро. Выяснилось, что все, что касалось змей, требовалось островитянину для развития какой-то своей техники.

Так что балиумец быстро сторговался на две имперских монеты и обещание того, что при следующем