Фантастика 2025-62 - Ринат Искандэрович Мусин

— Саврасов.

— А по батюшке?

— Спиридонович…

— Саврасова Ефима Спиридоновича. Он вам выдаёт наряды на день, он же принимает работу. Не понравится, как работаете — кормить не будет. Собственно, всё. Сбежать, как уже сказал, вы не сможете. Любая попытка подкупить кого-то и отправить к родственникам с жалобой будет расценена мною как категорическое нежелание жить. Со всеми вытекающими последствиями. Пытаться меня обдурить не советую. Дорофеев видел, чем это закончилось для Головина. Обещаю, что с вами всё будет намного страшнее.

— Папаша начнёт меня искать, — подал голос Дорофеев. Надежды, что найдёт, в этом голосе не было. Только опасение, что может и правда найти. — У нас уговор: я каждую неделю присылаю ему письма.

— Письма? Отлично. Самое время заняться чистописанием.

Я протянул руку назад. Данила вложил в неё саквояж — такой же, как у Александры Дмитриевны Урюпиной. Местный аналог ноутбука, мне он сразу приглянулся. В Поречье не поленился заскочить в нужную лавку и заказал себе такой же. Из саквояжа я вынул планшет с бумагой и перо. Сунул в руки Дорофееву.

— Пиши: «Любезный мой папаша! Сим извещаю Вас, что в полной мере осознал неблаговидность своего поведения. В содеянном глубоко раскаиваюсь и удаляюсь для проведения дальнейших своих дней в трудах и молитвах. Буду находиться в исправительно-трудовом профилактории имени Ефима Саврасова». Написал?.. Всё. Число, подпись.

Я забрал планшет у Дорофеева. Заправил в него новый лист и передал Алексею.

— Меня папаша искать уж точно не станет, — проворчал тот. — А вот кое-кто, глядишь, и озаботится. Мы же сейчас в лесу, господин Давыдов. А с лесным хозяином шутки плохи. Ладно — меня. А людей-то вам не жалко?

— Жалко, — честно сказал я. — Вот, поверишь ли — целыми днями душа болит. Мажу маслом бутерброд — сразу мысль: а как народ? Да только лешему очень скоро станет не до тебя.

— Это ещё почему? — насторожился Алексей.

— Ну, как бы тебе сказать, чтоб не расстроить… Убивать мы будем твоего лешего. С чувством, с толком, с расстановкой. А письмецо-то всё же напиши. Я помогу. Значит, начни таким образом: «Дорогой мой отец! Я только что понял, что всю свою жизнь жил неправильно. От подсвечников пресловутых отрекаюсь в твою пользу. Сам же впредь на жизнь буду зарабатывать честно, своими руками. Целую, твой любимый сын Алексей».

Забрав оба письма, я благословил Ефима, а сам, вместе с Данилой, отправился обратно к карете.

— А вы, что же, правда лешака убивать собрались? — спросил Данила.

— Правда. А что?

— Да как-то… Он — всё ж лесной хозяин. Когда и пользу приносит.

— Этот лесной хозяин десять лет назад похитил в деревне женщину. Продержал в плену чёрт-те сколько, а потом вернул назад ведьмой. Эта ведьма едва не сгубила целую деревню. А кого-то и сгубила. То, что леший кому-то когда-то от нехрен делать правильную дорогу показал — за то, конечно, спасибо. Но только — сам понимаешь. Минусы в данном случае кроют плюсы как бык овцу.

Данила понимал. И я даже не стал делать важные добавления насчёт костей охотников. Эта область жизни Даниле была совершенно ни к чему. Меньше знает — крепче спит.

— Твари — они всегда твари, — вздохнул я. — Даже когда пытаются быть хорошими.

Может быть, за одним только исключением… Тут я вспомнил русалку Марфу. Вот интересно, а если она правда от какого-нибудь охотника добьётся большой и чистой любви — поможет ей оно? Если поможет — дай бог здоровья и долгих лет жизни, конечно. А если нет… Тогда через год, когда ей выйдет срок возвращаться к своим, я буду поджидать неподалёку с мечом наголо. Ничего личного, детка. Но тварь — всегда тварь. И ты это знаешь получше моего.

Глава 24

Вернувшись в имение, я обнаружил там Егора. Мой бывший наставник сидел за столом и с выражением лёгкого ужаса на лице пытался отказаться от, поди, уже третьей добавки.

— Ну что, охотник? — сказал я, плюхнувшись напротив. — Против тётки Натальи Знаков не изобрели ещё?

— Ох, и женщина! — тихо, но веско сказал Егор, когда Наталья удалилась. — Кабы не был охотником — женился бы!

— Так охотникам вроде никто не запрещает жениться.

— Да ну, какой из меня муж! Ни кола, ни двора, гол как сокол. Да ещё и убить могут в любой день. Этакого-то счастья и плохой бабе не пожелаешь. А уж такому золоту, как Наталья Парфеновна… — в глазах Егора появилось мечтательное выражение

Про путь к сердцу мужчины народная мудрость, в общем, всё правильно говорит.

— Людей-то собрал? — спросил я.

— Чего и пришёл, — тут же сменил тон и выражение лица Егор. — Найти — нашёл. Лешака забить — всем интересно. Это ж как потом можно в кабаках хвастаться! Баек на год вперёд хватит.

— Но?

— Но вот в тебе, Владимир, сомневаются. Больно ты молод для Десятника, — без обиняков выдал Егор.

— Земляна вроде не сильно старше меня. А она — Пятидесятница. И в десяток ко мне пойти без всяких проблем согласилась.

— Так Землянка-то с пяти годов в нашем деле. А про тебя месяц назад ещё никто слыхом не слыхивал. Вот и беспокоятся.

— Ну и чего они хотят?

— Сначала хотели Земляну старшей поставить. Ну или ещё кого. Меня даже хотели — я открестился. Тебя рекомендовал. А потом порешили так — проверить тебя надо.

— А это ещё как?

— Ну, сперва не на лешаке, а на ком попроще. Чтоб ты десятком покомандовал. Ну, сам пойми: там же все сплошь взрослые мужики. И рангом тебя повыше…

— А тогда, на колдуна — значит, нормально было подо мной идти?

— Нет, Владимир, ты не понимаешь. — Егор машинально взял с блюда очередной пирожок с морковкой и яйцами и откусил половину. — Тот раз мы просто ходили. А теперь — десятком. А десяток — это ведь как одно целое, живое существо. Тогда если тебе кто не доверял — ну, ерунда, подумаешь. А теперь из-за недоверия — это ж и десяток может не сложиться. Мужики-то бы и рады, да ведь сердцу