"Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 - Дженн Лайонс

Я никогда раньше не видел снега, даже в Джорате; я просто прятался от него в жаркой таверне под землей, слушая, как Джанель и ее совсем не заслуживающий доверия наперсник Коун убеждают меня помочь им убить дракона[623]. Снег был весьма красив, но и жутко неудобен.

Я решил, что мне он не нравится.

Я не видел, как Турвишар создает врата обратно в Шадраг-Гор. Я… отвлекся.

Рассеянно, словно размышляя сквозь туман, я задался вопросом, был ли снег здесь по погоде или нас и тут опередила Эйанаррик. Но все были одеты в меха или теплые шерстяные пальто. Снегопад никого не удивлял. Не было никакой паники, вызванной драконом. А вот демоном – вполне. Несколько зданий были разрушены огненными зарядами и так и не восстановлены, другие просто опалены. Люди нервничали так, что это напомнило мне Галена, никогда не уверенного, когда материализуется Дарзин, желающий преподать ему «урок».

У меня застучали зубы, и я вспомнил, что Турвишар велел мне подождать его внутри. Внутри чего? Ах да. Таверна.

Во время моего последнего визита я мало разглядел Кишна-Фарригу, хотя мог бы многое рассказать о качестве их рабских ям и канализации. Здания здесь не были похожи на столичные, где пространство всегда было на вес золота. В Столице даже в самом бедном квартале стены домов были прочными и толстыми, плотно зажатыми друг меж другом и за счет этого многослойными. Напротив, Кишна-Фаррига снисходительно раскинулась вдоль холмов, окружавших гавань, и каждое здание возвышалось над своими собратьями, подобно трибунам на стадионе.

Замерзающее дыхание и леденящий холод напомнили мне, что я слишком плохо одет, чтобы оставаться снаружи. Я вошел в таверну.

В подтверждение столичной природы Кишна-Фарриги мое появление вызвало лишь незначительный переполох. Большая комната напоминала мне джоратские землянки – только здесь они были надземными и сделанными из дерева. И все же это было закрытое пространство, предназначенное для укрытия от непогоды. Огромные ставни закрывали окна. В очаге ревел огонь. Дым от масляных ламп наполнял комнату закопченной дымкой. Передняя комната казалась необычайно многолюдной для этого часа, вероятно из-за торговцев, клерков и докеров, наслаждающихся отдыхом после обычной рутины. Толпа казалась достаточно веселой. От запаха еды у меня заурчало в животе. Я с усилием постарался не обращать на это внимания.

Вместо этого я сел в кресло как можно ближе к огню, горящему в камине, развернул свою арфу (как ее теперь называть? Я все еще не решил) и начал играть.

Традиционный этикет (или, по крайней мере, традиционный столичный этикет) требовал, чтобы музыкант зарегистрировался у владельца трактира, прежде чем начать игру, но ничто в моей одежде не наводило на мысль о традиционном музыканте. Опять же некоторую поблажку можно было дать богатому, эксцентричному ванэ, живущему как того требовала репутация их расы.

Кроме того, у меня не было настроения спрашивать разрешения.

Поэтому я просто играл. Я начал с «Баллады о поездке Тиррина» и «Песни о Рассвете». Я также сыграл единственные две песни ванэ, которые знал, и обе они были меланхолическими панихидами. Одна из них буквально и называлась «Песней Валатеи» (именно поэтому я научился играть ее в первую очередь). Как нетрудно себе представить, это была ужасная трагедия, когда все погибли и все было разрушено.

Я сыграл ее дважды.

В обычной ситуации я бы себе подпевал, но сейчас я не был уверен, что не разревусь.

Наконец занывшие пальцы потребовали, чтобы я остановился. Прошло слишком много времени с тех пор, как я в последний раз играл на арфе – сейчас мои мозоли были явно неподходящими для этого. В баре повисла тишина, и я медленно поднял глаза.

Зал разразился аплодисментами. Люди выкрикивали названия, как я предположил, местных баллад или, вероятно, шанти. Не обращая на это внимания, я принялся убирать арфу в чехол. Теперь, когда Валатея была жива, я не мог продолжать называть свою арфу так же. Как ее назвать? Тоска? Вероятно, да. В конце концов, именно это и означает имя Валатея[624]. Проклятие арфы не утратило своей силы. Я получил арфу, а следом за ней потерял отца. Снова.

Коренастый мужчина, бледный по стандартам Куроса, подошел ко мне, вытирая руки о фартук.

– Хочешь… жить? В… дереве… э…

Я уставился на него. Он пытался говорить на языке ванэ, ворале. И получалось это у него ужасно. И все же я восхищался его усилиями. Хозяин таверны в Кууре даже и не пытался бы.

– Я говорю по-гуаремски, – сказал я.

– О, слава богам. – мужчина заметно расслабился. – Я спросил, не хотите ли вы чего-нибудь выпить? За счет заведения.

– Я бы предпочел что-нибудь поесть, если ты не возражаешь.

– Конечно, почему бы и нет? У меня остался стейк-пудинг, если хотите.

– Пудинг… – Я покачал головой. Я сообразил, что местные жители понимали под словом пудинг совсем не то же самое, что и я. Либо местная кухня была невероятно отвратительной. – Все, что есть. Спасибо.

– Сейчас вернусь. Кроме того, вам стоит забрать это, прежде чем кто-нибудь решит, что это вам не нужно. – Он указал на землю.

Орды. Я скучал по толпе, швыряющей деньги мне под ноги, и чуть не рассмеялся от этого мрачного юмора. Будь я действительно лордом ванэ, польстило бы мне это или шокировало?

Что ж, мне нужен был металл. У меня не было никакой местной валюты. Я наклонился и поднял монеты, задумавшись о трех важных вещах. Во-первых, я не ожидал, что мой день закончится именно так. Во-вторых, я уже скучал по Тераэту и Джанель, как по воздуху, которым мне нужно было дышать. И наконец, поскольку время на Маяке в Шадраг-Горе текло иначе, Турвишар должен был вернуться еще до того, как я доиграл бы первую песню.

А значит, что-то случилось.

В голове проносились тысячи ужасающих вариантов. Релос Вар знал о Шадраг-Горе. И вряд ли Вар будет вежлив, если столкнется с Турвишаром. А если что-то и случилось, это ведь было в Шадраг-Горе. Турвишар мог быть мертв уже несколько месяцев, и я бы никогда этого не узнал. А значит, я оставался сам по себе.

Я огляделся. Часть людей все еще бросали на меня взгляды, как настороженные, так и любопытные, но большинство вернулись к выпивке и болтовне.

Толпа людей сгрудилась вокруг стола в глубине зала, и они сосредоточенно занимались серьезными делами, о которых мне было хорошо известно. Это была какая-то азартная игра, хотя я стоял недостаточно близко, чтобы определить, во что конкретно