Охота на "Черный аист" - Артём Март

Сержант отбросил игры, сгруппировался и пошел на меня, словно боксер. Я ответил тем же. Мы стали сближаться.

Качнув корпусом, Каскадовец подсел на полусогнутых, дал хук, целя мне в корпус. Я перехватил, прижал его руку к своему торсу, второй схватил за другое его плечо, ловко подсек сержанту ноги и бросил его через бедро.

Он хлопнулся на траву. От удара воздух со свистом вышел у него из груди.

Однако в этот раз я не стал прижимать Зваду каленом, а опустился следом.

Быстро обвил его руку обеими ногами, откинулся, вместе с захваченным предплечьем Звады, и снова стал тянуть на себя.

Если из первого замка на руку сержант смог высвободиться, то сделать это со вторым было гораздо сложнее. Он еще не отошел от броска и на пару секунд оказался выбитым из строя. Этого времени мне хватило, чтобы доставить ему достаточно боли.

Звада держался секунды полторы. Потом я почувствовал, как он хлопает свободной рукой мне по голени, обозначая, что сдается.

— Стоп! — Услышал я голос капитана Наливкина.

Я отпустил. Звада расслабившись, обмяк. Когда я принялся выпутываться из проведенного болевого и вставать на ноги, он все еще звездочкой лежал на земле.

Потом медленно повернулся, чтобы ощупать все еще болевшую руку. Наконец, поднялся.

Наливкин стал между нами. Хмыкнул, и словно рефери на боксе, взял нас за руки.

— Вот это шоу вы нам устроили, бойцы. Верно, парни? — С улыбкой до ушей спросил Наливкин у остальных.

Со всех сторон принялись доноситься звонкие солдатские возгласы:

— Так точно!

— Ну!

— Еще бы!

Бойцы гомонили, делясь впечатлениями и обсуждая бой.

— Итак! Победителем объявляется… Сержант Селихов! — Торжественно крикнул Наливкин и задрал мою руку.

Я улыбнулся, видя, как возликовали Шамабадцы. Каскадовцы же, вели себя иначе. Они довольно и весело улыбались. Малинин даже робко и тихо зааплодировал.

Что ж. Сразу видно — профессионалы. Знают себе цену и понимают, что даже проигрыш товарища не сделает их хуже или слабей. Вот у кого нужно было поучиться несчастному Симонову.

— Это был хороший поединок, — внезапно сказал мне Звада, а потом, поморщившись от боли, протянул руку, — не ожидал, что ты так умеешь. Видать, гоняют вас тут, на заставе, как надо.

— Спасибо, — я пожал его ладонь, — не забыл? Теперь ты мне кое-что должен, товарищ сержант.

— Да тихо ты, — усмехнулся Звада, — на пятерню так сильно не жми. Болит.

Звада вздохнул. Глянул на шамабадцев и громко заговорил:

— Товарищи пограничники! Я хочу сделать небольшое заявление!

И пограничники, и спецназовцы хоть и не сразу, но затихли. Уставились на Зваду все как один.

— Хочу попросить прощения у всего личного состава Шамабада, — продолжил Звада, — а также у сержанта Селихова и рядового Малюги лично! Извините, парни, что вел себя неподобающим образом!

— И у лисы! — Крикнул кто-то из погранцов смешливо, — и у лисы попроси!

— И у вашей заставской лисы тоже! — Кривовато улыбнулся Звада.

— Ну, артисты, — рассмеялся Малинин и кивнул Зваде на руку. — Чего, болит? Рука-то.

— Да так… Пустяки, товарищ капитан.

— Звездочкой помажь. К утру пройдет.

* * *

Ясир нервничал.

Он шел по белой, словно бы выгоревшей от горячего солнца тропе. Руку парня оттягивало полное ведро воды, что он нес от колодца, себе домой.

Колодец располагался не очень далеко от их дома, в южной части кишлака, но, чтобы напоить скотину, Ясиру нужно было вернуться к нему несколько раз.

Ясир поставил ведро, поздоровался с одним знакомым, жившим по соседству, потом глянул на добела засвеченное солнцем небо.

Зачернув немного воды из ведра, он помочил себе лицо и шею.

И все же, Ясир нервничал.

Сегодня ночью Фарух собирался уйти из кишлака в горы. И Ясир думал двинуться с ним.

Ему предстояло покинуть родительский дом, чтобы защищать свою землю с оружием в руках. Однако он переживал отнюдь не поэтому.

Неприятное чувство в душе его возникло оттого, что он не знал, что именно поручит ему Камран-Хан. Что предводитель моджахеддин захочет от Ясира в обмен на право примкнуть к нему в Священном Джихаде?

Разные неприятные мысли вертелись в голове у парня. Он помнил, что год назад, отец выменял у шурави, остановившихся в этих местах, железную флягу, которая пришлась кстати в хозяйстве.

«Не будет ли это предательством в глазах Камран-Хана?» — Думал парень после того, что случилось со старым пастухом за один только разговор с русскими.

Фарух знал о фляге и вполне мог рассказать о ней и моджахеддинам. Но рассказал ли?

Сомнения сжирали душу мальчика. Им даже удавалось поколебать его решимость. Приложив силу воли, Ясир все же сказал себе:

«Нет. Идет война. Идет Священный Джихад. Сидеть сложа руки — значит противиться воле Аллаха. Пастух Миран мог промолчать. Мог ничего не говорить шурави о воде. Но сказал, а значит, желал, чтобы они шли дальше. Миран помог нашим врагам и тем самым предал нас».

Унося уже третье ведро к дому, Ясир постарался отринуть все неприятные мысли. Решил, что если на его пути возникнут суровые испытания, он пройдет их с непоколебимой волей.

Когда он вошел в крошечный загон для скотины, то направился к низенькому навесу, где обычно стояли коровы. Сейчас под навесом было пусто. Отец увел скот на пастбище, но уже скоро должен был вернуться.

— Ясир! Ясир, это ты? — В загон зашла Тахмира, распугав немногочисленных кур.

Девочка принесла полную охапку зелени, сорванной ею у холма, бросила птице.

Куры, непоседливо урча, накинулись на траву. Принялись щепать ее так жадно, будто еду у них вот-вот отберут.

— Я!

— Принес воды?

— Принес.

Ясир вышел на солнце из-под навеса, утер вспотевший от духоты лоб.

— А хочешь, я расскажу тебе новость? — Улыбнулась Тахмира. — Только это большой секрет. Мама велела мне никому это не рассказывать. Но тебе-то можно, правда?

Ясир хмыкнул.

— Ну и какой у тебя секрет, сестра?

— Почти сразу, как ты ушел за водой, проснулся наш незнакомец, — улыбнулась она.

Ясир округлил глаза.

— Проснулся?

— Да. Ему все еще плохо, но мама говорит, он поправится. Это же, получается, что мы его спасли! Представляешь, Ясир⁈ — Обрадовалась девочка.

— Представляю, — помрачнел парень.

Беспокойство в его душе загустело еще сильнее.

— А еще… Я слышала их с мамой разговор, —