Архимаг с пеленок. Том 6 - Валентин Якимов

Меня поддержала и Рина. Сегодня с утра, перед началом учёбы, она первой проснулась и первой прочла новость. Но восприняла её куда спокойней, чем Саня с Лизой потом. И сразу пришла обсудить со мной.

— По-любому решили, что щас каждый сам прочитает всё, и на уроках уже будут тихо сидеть, готовенькие! — фыркнула девчонка, всё чаще проявляющая изрядный нигилизм в отношении школы. — Чё угодно, лишь бы мы не бухтели.

Ой, не думаю, что этот дешовый приём избавит руководство от напуганных шепотков среди учащихся, вала слухов и…

— Матвей! Ты ещё не на уроках⁈ Прекрасно! Собирай вещи, мы переводимся в другую школу!!!

Визгливый женский голос, срывающийся на крик, донёсся из коридора. Не помогла даже местная хвалёная звукоизоляция. Судя по радостному и облегчённому «Слава Богу» от этого Матвея, его новость обрадовала.

Да многих сейчас бы такое обрадовало! Особенно среди малышни. Много ли стоит диплом элитной школы, если до его вручения можно не дожить просто потому, что тебя прирежет какой-то обиженный псих⁈

Я печально улыбнулся. Уверен, именно так они это представят так называемой общественности. Но кто имеет глаза и хочет видеть, тот увидит истинную суть.

Я ещё раз пробежался глазами по ёмкому, хоть и не самому удобоваримому, объявлению в личном кабинете:

'Внимание, господа обучающиеся! Я, князь Марк Пожарский, ректор нашей с вами любимой школы, лично обращаюсь к вам. К несчастью, с печальными и мрачными известиями.

Вчера вечером, примерно в двадцать три часа и семь минут, в Саду Раздумий, на территории Школы, случилось страшное. То, что мы не можем, не хотим и не должны скрывать от вас, наших учеников!

Артемий Ипатьев, принадлежащий к младшей ветви графского рода Ипатьевых, юноша пятнадцати лет, выпускник восьмого «А» класса Школы, совершил ужасное. Заманив в парк свою одноклассницу, имя которой мы не имеем права разглашать из уважения к усопшей, он отравил её магическим ядом, незаконно пронесённым на территорию Школы, и совершил бесчеловечное ритуальное убийство! Преступник не только призвал на территорию школы одного из Высших Демонов Легита, что запрещено само по себе! Он принёс ему человеческие жертвы в обмен на тёмную силу. Юноша был ликвидирован героической Стражей Школы, оказав ожесточённое сопротивление.

Сему выродку рода человеческого нет и не может быть ни оправдания, ни прощения. Он недостоин даже вашей памяти, юные господа и госпожи! Вечные муки духу его!

Вдвойне ничтожным и трагичным сей поступок делает то, что убийца имел личные счёты с жертвой, и ради мести пошёл на гнуснейшее злодеяние!

Пусть вечные адские муки заставят убийцу раскаяться в содеянном!

Вас же мы призываем не поддаваться панике. Сохранять спокойствие, отправляться на занятия в штатном режиме, а после их окончания, в пятнадцать ноль-ноль, посетить могилу и памятный мемориал, который будет посвящён невинно убиенной. Волею её родных, мы похороним нашу ученицу в Парке Раздумий, на месте случившегося. В нарицание каждому, кто смеет хотя бы думать о том, чтобы договариваться с врагами Рода Человеческого!'.

Жёстко, конечно. Столько про вечные муки… особенно с учётом того, что это правда. Что его душу теперь должен бы прибрать к лапам Легит, и терзать, выжимая из неё всю реальность, всю негативную энергию, и обращая в демоническую силу.

Вечными муки не будут, конечно. Но они будут очень, очень долгими.

А вот этот пафос порицания и, особенно, этот акцент на личных мотивах убийцы просто смешон! Особенно, написанный рукой демонопоклонника чёрт знает в каком поколении. Напрямую причастному к Культу и его мерзким делишкам.

Надеюсь, однажды я сумею посмотреть Пожарскому в глаза. Перед тем, как отделить голову от тела.

В общем, день совсем не задался, и это мягко сказано. Пока мы уныло тащились на занятия, не радуюсь даже тёплому ещё осеннему солнышку, мимо нас шли дети, их родители и их охрана.

Далеко не все они шли в таком виде на уроки. Многие — на выход. Эта школа ведь как маленький макет страны. А значит высшая знать здесь — цари и боги, которые могут забрать своё чадо в любой момент и по первому желанию.

Сегодня такое желание возникло у многих.

— Как думаете, — шепнула Лиза, косясь на эту детско-родительскую процессию. — А почему они просто не скрыли… ну, всё это? Ну там замяли как-нибудь, или как это сказать вообще?

— Замяли, правильно. — похлопала её по плечу Рина. — Молоток, Лизка, учишься говорить нормально! Да тока кто ж им дал бы замять-то⁈

— Никто. — согласился и я. — А если бы сначала и вышло, потом, когда всё вскрылось бы, скандал вышел бы такой, что буквально полетели бы головы. Считай, весь цвет державы нае… обдурили бы! Это похуже, чем «не уследили за дурачком».

И тут в нашу беседу решила вмешаться ещё одна персона. Я давно чувствовал её ауру, знал, что она тут рядом греет уши. Да и остальные, видать, тоже. Но вот того, что эта дама, не общавшаяся с нами несколько лет, вдруг заговорит, я не ожидал!

— Сомнительно, что просто не уследили. — чистым, певучим голосом произнесла Юленька Долгорукая. — Мама всегда учила меня искать, кому выгодно.

Мы все дружно обернулись на неё. Даже шаг замедлили. Юленька… уже, пожалуй даже Юля, а может и Юлия за прошедшие годы выросла. Хоть мы и учимся в одном классе, но она давно уже забила на школьную тусовку и сидит тихонько, не привлекая внимания и, кажется, вообще ни с кем н общаясь.

Теперь же я увидел довольно рослую, худую и даже тощую девочку… с уже проявляющимися формами, явно доставшимися от мамы. С её узкими изящными плечами, под приталенным форменным пиджаком, уже сейчас, в тринадцать, всё что понадобится ей во взрослом возрасте проступало как положено и больше.

Но пока это, конечно, всё ещё девчонка-подросток с золотистыми кудрями, обрамляющими худое вытянутое лицо, с большими запавшими глазами и длинным узким носом, усыпанным веснушками.

Но держится Юля уже аристократично, осанка её безупречна, а движения точны и сдержаны. Она как раз ловко убрала в нагрудный карман белоснежный платочек, которым протирала круглые очки.

— О, Юлька! А те чё надо?

Я думал, эта девочка-отличница (а она именно такова) тут же растеряется от напора Рины, но нет. Юля спокойно ответила:

— Мы с вами не настолько близки, чтобы общаться так фамильярно,