Ключи петроградские. Путь в академию - Мелалика Невинная

Я рассмеялась.

– Ладно, – согласилась я, – так уж и быть, лягу и подержу.

Лапка у ворона была теплая.

– Какие у нас пальчики, – улыбнулась я, легонько массируя ему лапу, – а какие пяточки. Теплые.

В общем, я сама не заметила, как уснула. Во сне я вновь оказалась в кабинете ректора. Мы с вороном, то есть с ректором, стояли перед окном, и он держал меня за руку.

– Когда к тебе приходит главный ключ, ты становишься городом, – сказал мне ректор. – Обычные люди не могут это принять.

– Почему?

– Представь, ты говоришь с человеком и вдруг понимаешь, что он – город. Он настолько огромный и сложный, что не все могут это вынести. Люди воспринимают города по кусочкам, по дому, по улице, по карте, а тут на тебя смотрит вся эта конструкция со всеми ее насельниками. Это страшно.

– Великий Архитектор становится только одним городом?

– Нет, он может стать каждым городом. Он может стать любым городом, но чаще всего остается там, где к нему пришел ключ.

– Зачем он нужен, Великий Архитектор?

– Создавать города, уничтожать города, спасать города… Менять что-то быстро и резко, что не сменить массой усилий многих архитекторов.

Ворон-ректор помолчал немного, сжал мою ладонь крепче и сказал:

– Великий Архитектор – это то, чего нельзя желать или не желать. Ты можешь хотеть этой участи, можешь бежать от нее, но, если город и мир решили, что это тебе по силам, они поставят тебя перед фактом вне зависимости от твоего желания. Нельзя специально прокачаться так, чтобы метить в Великие. Это жребий, который бросать не нам. А еще думается мне, что основное величие тут в том, чтобы принять неизбежное. Но еще больше величия надо, чтобы, приняв, суметь отказаться.

– Предостерегаешь меня от того, чтобы быть великой? – усмехнулась я.

Во сне мы с ним были на «ты». Ведь это же мой ворон. Это я помнила еще с прошлого сна и принимала как данность.

– Нет, сообщаю, что, становясь архитектором, ты соглашаешься играть с миром в русскую рулетку. Город выбирает Великого Архитектора по качествам, благодаря которым тот способен повести в жизнь то, что сейчас нужно городу, но мы никогда не узнаем, что ему нужно и каковы эти качества. Никогда не узнаешь, выберет он тебя или нет. Об этом нужно помнить всегда, как о смерти. Никто никогда не говорит это архитекторам, но я хочу, чтобы ты это знала. Это убережет тебя не только от излишней гордыни, но и от лишнего самоуничижения. Мир выбирает не за внешность, мир выбирает не за успеваемость. Мир выбирает по тем критериям, которые нам непостижимы. Но эта непостижимость, она хорошая калибровка. Держи ее в уме всегда.

Я хотела сказать ему спасибо, но проснулась. Рука затекла, поскольку в реальности ворон навалился на мою ладонь всей своей пернатой тушкой.

– Вот так подержишь птичку за лапку… – проворчала я, двигая рукой.

– У! – возмутился тот, не открывая глаз.

Я высвободила руку, размяла кисть и схватила ворона за бока.

– Сейчас я буду целовать мою булочку! – предупредила я его.

– Кусать только не надо, – смешливо протянул ворон.

Я принялась целовать его, приговаривая:

– Кто моя булочка?! Кто моя бусинка?!

– Допустим, булочку я переварил. – Ворон высвободился из моих рук и запрыгнул мне на спину. – Но бусинка-то откуда выкатилась?

– Не знаю, – рассмеялась я, когда он начал щипать меня за ухо. – Оно само! Ай, какая у меня злая булочка! Вредная бусина!

Я так надеялась, что меня не накроет. Я прислушивалась к себе, ловя свое настроение. Все было спокойно, но потом все равно накатило. Когда мы с вороном вышли во двор и заняли уже привычную скамейку, мне вновь стало тоскливо и тесно, как если бы бежать больше было некуда. Еще грудь разрывало негодование от того, что же со мной не так, если Макс, говоривший мне, что хотел бы встречаться со мной, изменил свое мнение. Выходит, это я сделала или сказала что-то не то. Толку от умения читать город, если я так и не научилась читать людей и понимать, где совершаю неверные поступки. Я не научилась предугадывать и располагать.

– Ну, ты чего скисла? – Ворон склонил голову набок и погладил меня лапой по руке.

– Птиц, что со мной не так? – в очередной раз спросила его я.

– С тобой все так, – уверил он.

– Тогда почему я такая неудачница?

– Ты? – Пернатый наклонил голову в другую сторону. – Может, ты просто не понимаешь, насколько удачлива? А то, что ты считаешь неудачами, просто не те пути, которыми надо идти?

– Может быть, – я решила с ним не спорить. Похоже, он совершенно не слышал, что я говорила.

– Ты собиралась вызывать духов, – напомнил ворон. – Или домовых.

– Собиралась, – подтвердила я, устраиваясь на скамейке поудобнее.

Для начала мне нужно было решить, кого же я все-таки зову. Я прислушалась к пространству. Никаких привидений, то есть душ и духов, я поблизости не чувствовала.

– Духов тут нет, – сообщила я ворону. – Значит, домовых. Они на своей территории должны все знать.

– Должны, но не обязаны. Учти, амулет не потерян тобой, а спрятан Семеновым, и Семенов в иерархии академии стоит довольно высоко. Так что местные домовые духи скорее будут за него, чем за тебя. Тебе нужно или заслужить их уважение, что в данный момент никак не возможно, или доказать, что амулет тебе важен.

– Блин… – пробормотала я. – Так, стоп, у меня же мастер-ключ.

– И что? Поговорить с тобой поговорят, но Семенов, по сути, хозяин территории, а ты жилец. Даже с ключом.

– Так нечестно! – возмутилась я.

– Привыкай.

– И что делать?

– Думай. Маг ты или где?

Задумалась я крепко. Поняла, что у меня просто нет знаний. Есть догадки, есть мысли, но знаний нет – ни об иерархии в среде домовых, ни о магии мест.

– Выручай, – попросила я ворона.

– Торг уместен, – точно пароль, произнес тот, затем пояснил: – Домовые не любят, когда нарушают их порядок и уклад. Они не терпят других сущностей на своей территории. Исключение составляет, только если домовые и сущность преследуют одну цель – те же стражи, например. Сильная сущность может их подавить, но они будут с ней в непрестанном конфликте. Семенов тут сейчас главный, но, даже если он приказал домовым терпеть гончих, он не изменит сути домовых. Если ты предложишь избавить эту локацию от амулета, призывающего гончих, домовые могут согласиться и показать, где он лежит. Вот тут, кстати, в ход вступает мастерство слова. Дипломатия, правильно подобранные слова. Это важно. Да, на парах покажут основные принципы, но учатся такому по-настоящему в полях. Считай, твоя полевая работа началась раньше аудиторной.

– Ого, – сказала я.

– Угу, – ответил ворон. – Еще один важный момент: это в жилых домах по одному домовому, в заведениях есть главный домовой и множество домовых в его подчинении. Лучше сразу разговаривать с главным. Да, тебе будут нужны дары. Так что вставай-поднимайся, идем за фруктами.

– Почему за фруктами?

– Потому что Афанасий Никитич пристрастился к заморским фруктам вроде ананасов.

– Это тут так главного домового зовут?

– Зовут, – кивнул ворон. – У всякой сущности есть имя, и, зная его, проще взаимодействовать. Это закон.

Пока мы ходили за фруктами, ворон сообщил, что встречаться с домовым я буду без него.

– Это твоя практика. Все результаты будут только твои.

– Ага, а ты как наставник самоустраняешься, и, если что, ученик сам виноват, – усмехнулась я и спросила: – Боишься, что главный домовой тебя опознает и начнет задавать неудобные вопросы? Или что он донесет о тебе Семенову?

– Если тебе удобно так считать, считай так, – огрызнулся ворон.

Когда мы вернулись в ячейку, у меня появились еще вопросы к пернатому.

– Послушай, – я водрузила пакет с фруктами на стол, – я тут вот что подумала: почему домовые вообще должны нам с тобой помогать? Вдруг Семенов этих гончих поставил, чтобы охранять академию, а мы с тобой напридумывали невесть что. Ладно бы гончие сами на нас напали, а так ведь