Змея сновидений - Вонда Нил Макинтайр

– Мелисса, в чем дело?

Мелисса выгнулась, рыдая как безумная. Снейк опустилась на колени рядом с ней, медленно притянула к себе, поглаживая по волосам.

– Все хорошо, все хорошо, – пробормотала она, – просто потому, что нужно было сказать хоть что-то.

– Я не знала, я не понимала… – Мелисса попыталась вырваться из рук Снейк. – Я думала, вы сильнее, я думала, вы делаете что хотите, а вы такая же, как и я.

Снейк не выпустила руку Мелиссы. Она прошла с ней в одну из комнат для гостей и включила свет. Здесь пол был без подогрева, и холодный кампень, казалось, вытягивал из босых ног Снейк все тепло жизни. Снейк стянула одеяло с аккуратно заправленной кровати и накинула его себе на плечи, усевшись рядом с Мелиссой у окна.

– Ну а теперь расскажи мне, в чем дело.

Опустив голову, Мелисса вся съежилась, прижав колени к груди.

– Значит, вы тоже делаете то, что они захотят? – Она вопросительно посмотрела на Снейк. Слезы из ее правого глаза скатывались прямо на щеку. Из поврежденнного шрамом левого они, разделяясь рубцом, текли двуми ручейками. Она снова опустила голову. Снейк придвинулась и обняла ее за плечи.

– Успокойся. Не торопись.

– Они… они это делают…

Снейк нахмурилась, совершено сбитая с толку.

– Что – делают? И кто – они?

– Он.

– Кто? Габриэль?!

Мелисса быстро кивнула, избегая смотреть Снейк в глаза.

Снейк не могла представить, чтобы Габриэль сделал кому-то больно сознательно.

– Но что случилось? Если он сделал тебе больно, я уверена, что это не по злому умыслу.

Мелисса уставилась на нее.

– Мне он не сделал ничего. – В голосе ее звучало презрение.

– Мелисса, дорогая, я не понимаю ни слова из того, что ты говоришь. Если Габриэль не сделал тебе ничего дурного, почему же ты так расстроилась, когда увидела его? Он очень хороший и милый. – Возможно, Мелисса слышала что-то об истории с Лиа и боялась за Снейк?

– Он заставил тебя лечь с ним в постель…

– Это моя постель.

– Какая разница, чья постель? Рас не знает, где я сплю, но иногда…

– Рас?

– Я и он. Вы и другие.

– Погоди-ка, – сказала Снейк. – Рас заставляет тебя ложиться с ним в постель? Когда ты этого не хочешь? – Что за идиотский вопрос, сердито подумала она, но ничего более умного ей просто не пришло в голову.

– Хочу! – Меллисса фыркнула от отвращения.

С ледяным спокойствием, не веря своим ушам, Снейк осторожно спросила:

– Скажи, а он заставляет тебя делать еще что-нибудь?

– Он говорит, что когда-нибудь будет не больно, но мне каждый раз просто ужасно больно… – Мелисса спрятала свое лицо в коленях.

Наконец, до Снейк дошло то, что пыталась сказать ей Мелисса, – и жалость, смешанная с отвращением, затопила ее. Снейк обняла Мелиссу, ласкала и гладила ее до тех пор, пока наконец Мелисса боязливо, как будто кто-то мог подсмотреть и помешать ей, сама обняла Снейк и заплакала на ее плече.

– Не нужно больше ничего говорить, – сказала Снейк. – Раньше я не понимала, но теперь я знаю. О, Мелисса, все это должно быть совсем не так! Тебе никто не говорил об этом?

– Он сказал, что мне еще повезло, – прошептала Мелисса. – Он сказал, что я должна быть еще благодарной за то, что он соизволил коснуться меня. – Она вздрогнула.

Снейк покачивала ее в своих объятьях.

– Ему повезло, – сказала она. – Ему здорово повезло, что никто не знал.

Дверь открылась и в нее заглянул Габриэль.

– Снейк! Ты здесь? – Он подошел ближе, весь золотистый в мерцающем свете лампы. Мелисса как завороженная смотрела на него. Внезапно Габриэль словно окаменел: на лице его читался ужас. Мелисса снова спрятала лицо и теснее прижалась к Снейк, вся трясясь от сдерживаемых рыданий.

– Что…

– Ступай в постель, – жестко сказала Снейк, может быть более жестко, чем хотела, но менее жестко, чем того заслуживал сейчас Габриэль.

– Что происходит? – печально спросил он. Он нахмурился и посмотрел на Мелиссу.

– Уходи! Поговорим утром.

Он попытался возражать, потом увидел выражение на лице Снейк, осекся и вышел из комнаты. Снейк и Мелисса долго сидели в молчании. Постепенно дыхание Мелиссы выровнялось.

– Теперь вы видели, как они смотрят на меня?

– Да, дорогая. Я видела. – После этой сцены с Габриэлем Снейк уже была не в состоянии рисовать себе радужные картины человеческой гуманности. Но теперь ее надежда, что Мелисса все же решится покинуть это место, возросла. Все будет лучше, чем это. Все что угодно.

Гнев нарастал в Снейк постепенно, пульсирующими толчками – тяжелый, удушливый гнев. Изуродованный и перепуганный ребенок имеет такое же право на нормальное познание секса, как и красивый и уверенный в себе ребенок, а может быть даже большее. Однако Мелисса в результате получила лишь новую травму, новую рану и новую боль. И унижение. Снейк покачала ее. Мелисса довольно прильнула к ней, как малое дитя.

– Мелисса…

– Да, госпожа.

– Рас негодяй. Он обращается с тобой так, как могут поступать только отъявленные подонки. Я обещаю тебе, что больше он никогда не причинит тебе зла.

– Какая разница, кто – он или другой?

– Помнишь, как ты удивилась, когда кто-то хотел ограбить меня?

– Но это ведь был сумасшедший. Чокнутый.

– Таких сумасшедших в мире гораздо больше, чем таких негодяев, как Рас.

– Тот, что был с вами – точно такой же. Он же заставил вас лечь с ним.

– Нет, не заставил. Я сама его пригласила. Видишь ли, иногда люди могут сделать друг другу приятное…

Мелисса подняла глаза. Снейк не поняла, что выражал ее взгляд – озабоченность или любопытство, потому что лицо ее, обезображенное шрамами, не могло выражать ничего. Впервые Снейк заметила, что шрам тянется ниже – под воротник рубашки. Она почувствовала, как кровь отхлынула у нее от лица.

– Госпожа, что с вами?

– Скажи мне, дорогая. Как сильно ты обгорела? Где кончаются шрамы?

Правый глаз Мелиссы сузился – она нахмурилась: это было все, что позволяла мимика изуродованного лица.

– Мое лицо. – Она протянула руку и потрогала левую ключицу. – И здесь. – Ее рука скользнула к нижнему ребру, потом влево, по грудной клетке. – До этого места.

– Не ниже?

– Нет. У меня еще плохо действует рука. – Мелисса повращала левой рукой. Она действительно гнулась хуже, чем следовало. – Мне еще повезло. Если бы все было более скверно и я не могла бы ездить на лошадях, то тогда моя жизнь никому бы здесь была не нужна.

Снейк медленно, облегченно перевела дыхание. Она видела людей с такими ожогами, что секс для них вообще оставался за гранью возможного.