Рождённые из пепла - Акили

нашла доказательств. Во дворце нет ни одного свидетеля, который бы поведал мне эти тайны. Ни единого, кому бы я могла доверять. Однако я точно знаю, что и я, и Арчивальд были выбраны заранее. Он в тот день гостил у дяди, а меня похитили.

Витарр и Ивор переглянулись.

– Вас похитили?

– Посреди улицы, представьте себе. Примерно как в этот раз. Заперли в повозке без окон и куда-то везли. Долго везли. Потом я услышала шум снаружи. А когда дверь открылась, там стоял Генрих Уриен. Он сказал, что разбойники хотели получить за меня выкуп, но его человек всё видел и доложил ему. Генрих и его люди догнали их и перебили.

– И это правда?

– Он так сказал, – развела руками Микая. – В этот же день столица горела, а я выжила лишь потому, что «разбойники» меня похитили. Но я уверена, что их наняли как раз для того, чтобы они увезли меня в безопасное место, чтобы, когда всё кончилось, мы с Арчивальдом остались единственными наследниками Благословенной крови. Слишком быстро всё случилось. Слишком быстро нас поженили и короновали. Такие дела всегда тщательно планируются.

Некоторое время в комнате стояла тишина. Витарр и Ивор обдумывали услышанное, когда королева заговорила снова.

– Люди, против которых вы боретесь, имён которых вы не знаете… Они готовы сжечь полстолицы, чтобы достичь своих целей. А вы готовы?

– Нет.

– Тогда вы проиграете.

– Мы выиграем, – решительно сказал Ивор.

– А так ли нужно вам выигрывать?

Ивор нахмурился.

– О чём это вы?

– Хотели мы того или нет, переворот свершился. У власти встали другие люди, и мир от этого не развалился. Многим людям всё равно, кто правит, пока это не заденет их лично. Как вас. У вас зияет рана от потери близких, но и она в конце концов заживёт, вы живы и будете жить.

– С таким-то королём? Не чувствуем мы жизнь в безопасности! – возмутился Ивор.

– Если начать новую войну, то в безопасности не будет никто, смерти неизбежны.

– Значит, по-вашему нам стоит смириться и забыть о справедливости?

– Мести, – поправила Микая. – Может, и стоит. А может, от смерти некоторых людей мир и впрямь станет чище. Я только вижу, что вы – люди, застрявшие в своём прошлом. Не можете его отпустить и держитесь за свои раны, оправдываете ими свои поступки. Но на самом деле не можете изменить ничего. Боретесь впустую, потому что вам больше не за что держаться.

– Значит, вы осуждаете нас, – кивнул Витарр, словно подтверждения этой мысли и ждал весь разговор.

– Не осуждаю, – возразила Микая и печально улыбнулась. – Потому что я такая же.

Витарр удивлённо посмотрел на неё. Ивор подумал, что они, наверное, оказались теми редкими людьми, кто видел улыбку королевы. Но её печаль, смысл её слов.

«Я такая же» – это значило много.

– Витарр. – Королева назвала его настоящим именем и заглянула в лицо. Огоньки свечей отражались в её чёрных, как колодец, глазах. – Дворянство уже крепко держится за нынешнюю власть. Чтобы победить убийц и предателей, нужна поддержка армии и народа. У вас этого нет… даже у меня нет.

– А если будет?

– Тогда встанет два пути. Первый: придётся снова утопить дворец и столицу в крови. Второй: узнать имена всех, кто был причастен и пролить только их кровь. Я выбрала второй путь. Быть может, ошиблась. Но выбрала. Каким путём пойдёте вы, и какой из них ведёт к справедливости, решайте за себя сами.

Она перевела дыхание и снова спрятала ладони под стол. Кажется, она теребила рукав. Подпольщики опустили глаза и каждый ушёл в свои мысли. Витарр вдруг что-то припомнил.

– Вы говорили, – начал он, – что потеряли кого-то не только во время пожаров, но и после. Кого?

Микая печально прикрыла глаза.

– Помните, кого во всём обвинили?

– Какого-то рыцаря или лорда, – пожал плечами Ивор. – Его имя заменили в рассказах на Предателя и Убийцу.

– У него было имя. Его звали Кристиан Ваэль… – Микая с горечью сжала ладони. – Он был моим возлюбленным женихом.

Глава 17. Договор

Ивор ждал у двери своей комнаты. Оттуда доносились шорохи и тихие голоса. Он чувствовал внутренний подъём, словно мог свернуть горы. Будто боги, равнодушно взиравшие на них с вершины горы, наконец, откликнулись и дали помощь, откуда никто не чаял. Надежду в виде одной хрупкой ласточки.

Не все это поддержали. Витарру ещё долго предстоит справляться со всеобщим ворчанием и доказывать, что он не сошёл с ума. Ничего. Ивор возьмёт всю вину на себя. Ведь это он первым поверил, он сделал первый шаг, и во дворце этот шаг обернулся для него спасением. Его друзья не правы. Подобное доверие не призрачно, оно крепче железа. Острее меча. И веет надеждой на будущее.

Утром Ивор зашёл к Шину, который теперь жил с Элиашем, и рассказал им всё. Мальчишка был в ярости. Готов был всё крушить и ломать. Ивор чувствовал себя перед его гневом наковальней, но позволил себя ударить.

– Вы предатели! Как вы могли такое решить?! Ты предал меня, Ивор!

Глаза Шина снова стали влажными. Ивор хотел обнять его за плечи, но Шин дёрнулся как от чумного.

– Хватит, Шин. Ты не прав.

– Она убедила вас. Вы поверили ей, а не мне! Не Розе.

– Тебе лучше уехать домой, Шин. Ради Розалин и твоей матери. Она умирает.

Шин неожиданно замолк и недоверчиво уставился на Ивора.

– Что ты сказал?

– Королеве передавали письма для Розалин. В последнем было сказано, что твоя мать совсем плоха. Поезжай к ней. Ты уже упустил шанс попрощаться с сестрой. Неужели простишь себе, если не увидишь и мать?

Ивор просто повторил ему слова Микаи, хоть и не сказал об этом. Королева говорила: «На то серебро, что я отправила в Элидар, можно построить небольшое хозяйство. Если у Шина есть голова на плечах, он выстоит. А здесь его ждёт только смерть. Не уедет – винить будет некого».

Шин после этого долго плакал. Сжимал в ладони браслет с колокольчиком, стучал покрасневшим кулаком об пол. Но не позволил Ивору его утешить. Считал, что его все предали. Но по-другому было никак.

Ивор попросил Элиаша проследить, чтобы Шин сел в повозку и уехал из города. Если же мальчишка после этого не поедет домой и всё же вернётся… Ивору хотелось думать, что он сделал для Шина всё, что смог.

За дверью в комнату послышался голос Талии.

– Ваши украшения…

– Оставь себе. Вряд ли «мятежники» были столь добры, что