Рождённые из пепла - Акили

согнулась. Ивор поспешил поддержать её за локти, но от него отстранились. Он пожал плечами. Заметил на ближайшей двери венок из веток и отломил одну, затем сунул королеве в волосы. Она вздрогнула.

«Всегда вздрагивает, когда её касаются?»

– Просто ветка из «леса», – объяснил Ивор.

Когда они ускорили шаг, то Микая начала спотыкаться. Они шли уже долго, она устала. А ведь ей ещё на гору взбираться.

– Стойте. Я сниму повязку, – сказал Ивор. Была ещё пара поворотов до прямой дороги к дворцу, но какая разница, если она уже продрогла, а вслепую еле идёт.

Микая огляделась вокруг, остановила взгляд на трактирной вывеске, на которую попадал свет от висящего фонаря, и кивнула.

– Дальше я знаю дорогу. Можешь идти.

«Будто одолжение делает», – закатил глаза Ивор. И всё же пошёл за ней следом. Если королева упадёт без сил так же, как тогда в их подполье, то ничего хорошего не будет.

Микая слышала позади его шаги, но не оборачивалась. Она съёжилась под холодным дождём, словно тот пригибал её к земле, как птонкое деревце. Медленно брела. Несколько раз качнулась так сильно, что Ивор хотел к ней броситься, но каждый раз Микая выпрямлялась и останавливала его рукой.

Обернулась лишь у дороги в гору, которая напрямую вела к воротам дворца… к месту, которое Микая всем сердцем ненавидела, но должна была вернуться.

– Дальше тебе нельзя. Возвращайся домой, Ивор. И спасибо, что проводил, – сказала она на прощание и, сгорбившись от холода, побрела вперёд.

«“Спасибо“, ха. Не знал, что королевам ведомо это слово».

Ласточка надежды.

* * *

Генриха разбудили среди ночи и обо всём доложили. Через несколько минут он уже быстро шагал одетым по коридорам дворца и на ходу расправлял манжеты. В крыле королевы ярко горели все свечи, а в покоях собралось много людей.

Микая Валдис лежала в постели и словно невидящими глазами блуждала по комнате. Лицо выглядело ещё болезненнее обычного, на щеке расплылся жёлтый синяк. Её била крупная дрожь, словно Микая не могла согреться

Служанка возилась с камином, раздувая пламя. У изголовья кровати стоял главный лекарь, в одной руке держал часы, а в другой запястье королевы. Его помощники рядом растирали в ступках пахучие травы. Здесь же стояли двое стражников, которые словно не знали, что делать. Другая служанка хотела унести платье.

– Стой, – бросил ей Генрих и цепким взглядом окинул скомканное одеяние королевы, которое несомненно видел на ней в день исчезновения.

– Оно мокрое… и грязное, – попыталась объяснить служанка, но Генрих всё равно остановил.

Он осмотрел мокрые разводы на тёмно-зелёной ткани и поднял двумя пальцами порванный рукав.

Возле кровати он заметил туфли в обильной грязи. Рядом с гребнем на столике лежала маленькая ветка. На полу грязные полотенца. Когда лекарь отпустил запястье королевы, Генрих увидел, что оно натёрто верёвками, а на шее следы от удушья.

Ум канцлера начал быстро соображать, складывать детали в цельную картину.

– Лес… они в лесу. Выкуп, – шептала королева словно в бреду.

– Где в лесу, Ваше Величество? – ухватился за слова Генрих.

Присел к ней, взял в свои руки маленькую озябшую ладонь.

– Я не знаю… – королева измученно покачала головой и высвободила руку, спрятала под пуховым одеялом.

– Её привели стражники городских ворот? – строго спросил канцлер уже у гвардейцев.

– Нет, лорд канцлер. Дворцовых ворот. Королева пришла к ним и сразу упала.

– Дворцовых? Как вышло, что стража у города не заметила её? Королева должна была пройти через любые ворота…

«…если только не покидала город». Генрих снова погрузился в раздумья, переводил взгляд с грязных туфель на платье, с порванного рукава на ветку и полотенца, с синяков на запястьях к шее.

– Не было, – снова простонала Микая. – Там никого не было. Я просто… шла вперёд.

И закрыла глаза. Дрожь не оставила её, хотя камин уже жарко разгорелся, и по комнате начало медленно распространяться тепло. Служанка нагрела у огня ещё одно одеяло и хотела накрыть им королеву, но лекарь не дал:

– Убери, дурёха. Её нельзя укутывать. Лорд канцлер, королева очень больна. Нужно сбить жар и дать ей лекарство.

– Другие раны есть? Любые…

– Только синяки. Ничего, что могло бы опорочить нашу королеву.

– Сделайте для неё всё, что полагается, – кивнул Генрих лекарю и обратился к стражнику. – Передай своему командиру, чтобы обыскал лес. Немедленно. Пусть возьмёт столько людей, сколько нужно. Найдите преступников и их лагерь. А городских привратников утром ко мне.

Канцлер так и не ложился остаток ночи. Свечи в канделябре успели истаять на три четверти. Мысли то и дело прокручивали события шаг за шагом: королеву похитили мятежники, увезли в лес и держали в плену, чтобы получить выкуп, королева сбежала, нашла дорогу через лес, но стража у ворот её не видела.

Если бы не синяки на запястьях и на шее, были бы все основания сомневаться в рассказе Микаи. И что оказалось бы хуже: что королева лжёт или что она говорит правду, и мятежники осмелились на такое? Почему сразу не потребовали выкуп, зачем ждали несколько дней?

Утром Генрих получил ответ на два из своих сомнений: в лесу нашли обрывок белых кружев точно с платья королевы, а городские привратники… под давлением признали, что отлучались в погоне за воришками. Генрих в ту же минуту велел высечь их и разжаловать.

Королева спасена. Она снова во дворце. Со временем выздоровеет. Всё будет как раньше. Ничто в этом тесном каменном мире не поменялось. Только Арчивальд устроил показательные причитания из-за возвращения «старой кобылы».

Жаль, что королева сбежала сама. Мятежникам бы пришлось высунуться из норы, чтобы получить свой выкуп, и тогда можно было бы отсечь им голову. Сейчас они снова затаятся, как крысы. Ещё и Седрик Гарден сбежал из страны.

До спокойствия далеко.

* * *

Ивор помнил, как он бежал по тесным переулкам и держал маленькую ладонь. Слышал игривый смех за спиной и сам смеялся. Тень высоких домов укрывала их от палящего солнца. Кто-то выплеснул из окна мыльную воду после стирки, и Ивор с Ирикой уворачивались от грязных брызг. Её туфли хлюпнули по луже и продолжали бежать за ним. И всему миру было их не догнать.

– Старая хозяйка узнает, что я ушла. Она всегда идёт в сад после дневного сна.

– А я скажу, что это я украл тебя.

Они целовались в тени свисающих с балконов лоз. Руки Ирики пахли землёй и цветами.

– Я не смогу остаться с тобой, – вдруг сказала она, и Ивор почувствовал, словно его ударили хлыстом.