Архитектор Душ IV - Александр Вольт

Я подошел к последнему выстрелу. У меня было семьдесят. Чтобы победить, нужно было попасть в центр маленькой звездочки — двадцать очков. Прицелился. Задержал дыхание. Мир сузился до точки мушки и блеска звезды. Палец на спуске… В этот момент на соседнем аттракционе взвыла сирена, и в небо полетели конфетти.

Я вздрогнул. Палец дернулся. Пулька ушла в сторону, попав по краю мишени.

— Семьдесят пять, — объявил хозяин тира. — Девушка победила.

Алиса вскинула руки вверх и рассмеялась.

— Сахарную вату! Самую большую!

Я купил три розовых облака на палочках. Алиса вцепилась в свою, откусывая большие куски. Лидия приняла угощение с вежливой улыбкой и отщипывала крохотные кусочки.

— Реванш, — сказал я. — Правила выбираю я.

Алиса, с набитым ртом, согласно кивнула.

Мой выбор — соседний павильон. Дротики и воздушные шарики.

— Три дротика. Кто больше лопнет шаров.

Она бросала первой. Первый — мимо. Второй — рядом. Третий попал в красный шарик. Один.

Моя очередь. Первый — есть. Второй — есть. Третий вильнул в воздухе и ударился о стенку. Два.

Моя победа, но Алиса не расстроилась. Она смеялась, окончательно расслабившись. Как говорится, чем бы дитя не тешилось, лишь бы не нервничало и пальцы не совало куда не следует.

— Один-один, — констатировала она. — Нужна решающая схватка.

— Аэрохоккей, — тихо сказала Лидия.

Мы обернулись. Она указывала на угол павильона, где мигал огнями стол для аэрохоккея.

— Ты умеешь играть? — удивилась Алиса.

Лидия не ответила, только приподняла бровь, чуть сузив глаза в хитром прищуре.

Мы подошли к столу. Компрессор тихо гудел. Я опустил жетон. Красная шайба выкатилась на поле.

— Сначала вы, девочки, мы свой решающий бой оставим напоследок.

Алиса схватила биту с азартом. Лидия подошла неторопливо. Она держала биту легко, кончиками пальцев, как рукоять рапиры.

Игра началась. Алиса яростно била по шайбе. Та металась по полю с бешеной скоростью. Лидия почти не двигалась. Ее движения были короткими, точными. Она не отбивала удары — она их встречала. Бита оказывалась именно там, куда летела шайба, и легким движением кисти отправляла ее обратно по непредсказуемой траектории.

Гол. Еще один. И еще. Счет менялся быстро. Алиса пыхтела, бросалась из стороны в сторону, но шайба раз за разом влетала в ее ворота. Семь — ноль.

— Я поддавалась, — выдохнула Алиса, опираясь о бортик.

Лидия одарила ее слегка надменной ухмылкой, после чего перевела взгляд на меня.

— Громов?

— Морозова, — ответил я.

Я встал к игровому автомату и почти сразу понял, почему Алиса проиграла. Дело было не в скорости или силе. За сдержанностью Лидии скрывалась невероятная ловкость и предугадывание. Мозг, натренированный фехтованием, просчитывал траекторию шайбы, углы отскока, мою реакцию. Со стороны могло показаться, что под напором ударов Лидия постоянно отбивается, но на самом деле все выходило иначе. Легкими движениями она блок переводила в контратаку, которую практически нереально было отразить.

Сосредоточенность была абсолютной. Взгляд прикован к шайбе, тело расслаблено, но готово к движению. Я отметил про себя, что мне было бы однозначно интересно взглянуть на нее во время дуэли на шпагах.

Но в итоге мой счет был не намного лучше. Я забил один гол, и то случайно — она на секунду отвлеклась, поправляя волосы. Семь: один.

— У нас новый чемпион, — сказал я, отступая от стола. Досады не было, только восхищение мастерством.

Лидия позволила себе легкую улыбку победителя. Чистая радость, которая ей очень шла.

Последнюю игру мы сыграли с Алисой. Я урвал победу со счетом десять: девять. Девочки меня сегодня прям удивляли.

— Ну, — сказал я, — раз в итоге победа по итогу за мной, то и выбирать мне. И мы идем вон туда! — размахнувшись, я двумя руками указал на на мрачное строение, что стояло чуть поодаль. Полуразрушенный замок с черепами над входом в искусственной паутине. Над входом кровавыми буквами: «Лабиринт Ужаса».

У входа по земле тянулся театральный дым. За стойкой с резиновыми летучими мышами сидела девушка лет семнадцати. Она жевала жвачку и смотрела в смартфон. Наш приход заставил ее нехотя оторваться от экрана.

— Чего надо?

— Три билета.

Она ткнула в кнопки кассового аппарата. Я расплатился.

— Правила знаете? — пробубнила она.

Мы покачали головами. Она закатила глаза.

— Слушайте. Заходите внутрь. Там темно. Двери блокируются. У вас пятнадцать минут. Найдите три ключа, откройте три замка на выходной двери. Ключи в комнатах — сами ищите. По лабиринту ходит актер с бензопилой.

Она сделала паузу.

— Пила настоящая, но без цепи — не порежет. Актер трогать не будет, правила запрещают, но будет орать и пугать. Если не успеете за пятнадцать минут — сирена, свет, и вас проводят к выходу как проигравших. Понятно?

Мы кивнули.

— Ну и валите.

Она снова уткнулась в телефон.

— Хамка малолетняя, — буркнула Алиса, на что Лидия одарила ее очередной снисходительной улыбкой.

— Милая, ты едва старше ее на пару лет.

— Все равно хамка!

Я умилился с этой сцены, тоже улыбнувшись.

Обитая кожзаменителем дверь с табличкой «ВХОД» была приоткрыта. Из-за нее доносились приглушенные звуки — стоны или вой. Я посмотрел на девушек. Лидия выглядела спокойной, но губы сжала плотнее. Алиса была полна предвкушения, глаза горят.

Я толкнул тяжелую, обитую кожзаменителем дверь, и мы шагнули внутрь. Воздух здесь был совсем другой. Густой, спертый, он пах дешевым антисептиком, как в приемном покое захудалой больницы. Из-за двери раздавались приглушенные, записанные на пленку стоны.

Дверь за нами захлопнулась с тяжелым стуком. Почти сразу же раздался лязг — с той стороны опустили тяжелый засов. Мы оказались в узком, тускло освещенном коридоре. Стены были выкрашены в казенный зеленый цвет, который, кажется, со времен царя Гороха использовали во всех лечебницах Империи. Краска облупилась, обнажая под собой слои грязи и штукатурки. С потолка свисала одинокая лампочка, подрагивавшая в такт далекому гулу, похожему на работу старого компрессора. По ногам тянуло сквозняком.

— Психлечебница, — констатировала Лидия. — Какая оригинальная идея.

— Мне уже не нравится, — прошептала Алиса, придвигаясь ко мне ближе.

Декорации были дешевыми, почти карикатурными. Ржавчина на решетках, закрывавших боковые проходы, была слишком яркой, нарисованной поверх серой краски. Но мозг, этот легковерный орган, все равно реагировал на знакомые образы. Атмосфера заброшенности и безумия, пусть и созданная на скорую руку,