Достоевский. Дело о пропавшем наследнике - Александр Бертич

– Здра-авствуйте, милые дети, – пропела она. – Мы очень рады фас фидеть.

София почувствовала к ней непреодолимую антипатию. Она не любила, когда врут.

Волчок тоже недовольно пошевелил черным носом. Хотя, возможно, ему просто не нравились слишком душные духи государыни.

Петр Павлович поздоровался хмуро – но это было хотя бы честно.

Стараясь подбирать слова, Родион и София рассказали ему о последних событиях. Про то, как наследник престола попал в заложники. Про бедную демоницу Тильду. И про ультиматум князя Потёмкина.

– У нас есть двадцать четыре часа, – закончил Родик. – То есть… теперь уже двадцать три.

Император ответил не сразу. Его лицо потемнело – или это луна за окном спряталась за облака?

– Спасибо за недобрые вести, – сказал он наконец. – Я полагаю, вы ждете моего решения? И вы уже догадываетесь, каким оно будет? Ну конечно. Вы встретились с моим непутевым сыночком и успели с ним подружиться. Слов нет, он симпатичный. А может, кому-то понравилась и Тильда? Она умеет влюблять в себя. Она делает это профессионально. Еще ни один… несмышленый парнишка… не избежал ее чар.

Елизавета на подоконнике громко кашлянула. Сонечке не составило труда понять, о чем она думает.

– Слезь с окна, дорогая, – обратился к ней Петр Павлович. – Ты можешь простудиться. Это опасно в твоем положении.

Сонечка прищурилась. Что-то было в мыслях этой Елизаветы, что-то неясное, и это что-то ее настораживало.

Между тем будущая царица не послушалась и не покинула свой пост. Только вздернула носик, отвернулась и стала смотреть в окно.

За окном было неспокойно. Темные облака летели над Невой, цеплялись за шпиль Петропавловского собора и рвались в клочья. Это напомнило Родику о чем-то недавнем, неприятном.

– Надо его спасать, – сказал Родик царю. – Вам что, своего сына не жалко?

– Сы-ына? – повторил император. – А он нас жалеет? Плевать он хотел не только на меня, но и на всю Империю разом. Это позор династии! Бездельник и вор! Вот только сейчас Порфирий Петрович прислал мне депешу. Как вы думаете, что сделали эти подонки-байкеры, когда вернулись на базу? Растащили за милую душу все, что было там припрятано! И золото, и ассигнации. А заодно подожгли целый квартал, чтобы замести следы.

– Но это же не Алекс… – начала Сонечка.

– А разве не он все это устроил? Разве не он попытался устроить переворот? Он во всеуслышание провозгласил императора низложенным – это как понимать? Как детскую шалость? Не-ет. Он предал не только меня, он предал Империю. Мой сын – государственный преступник. Говоря проще, он мне больше не сын.

– Но… может быть, вы когда-нибудь простите его… – Сонечка уже чуть не плакала. – Он не хотел…

– А я тоже ничего не хочу! И знать ничего не хочу! Он нарушил закон. А законы Империи едины для всех.

Здесь Мария-Луиза Джессика фон Паркер обернулась и прижала руку к груди:

– Фаше феличество! Я фосхищаюсь фами! Фы фсегда стоите за правду! Цивилизованный мир оценит фашу решительность и не-по-ко-бе-лимость.

Эти слова дались ей с трудом. Сонечка посмотрела на нее загадочно:

– Уж кто бы говорил о правде…

Глаза новоиспеченной царицы вспыхнули.

– К счастью, пока государь на троне, империя ф безопасности, – изрекла она. – И династия тоже. Что бы там ни говорили фсякие паникеры.

– Золотые слова, – сказал император. – Теперь видно, кто на самом деле печется о благе государства. А кто только тянет деньги из казны. Да-да, я говорю и про Крылова, и про вашего любимого Достоевского. Он запятнал свое достоинство участием в самом омерзительном заговоре! В попытке переворота. И это – уважаемый человек! Звезда шоу-бизнеса! Да он мошенник. Фармазон! Бунтовщик хуже Пугачева!

Родик не понимал, о чем это. Но понял, что у их шефа большие проблемы.

– Мне все это надоело, – сказал император. – Я принял решение. Я разрываю все отношения с цесаревичем Алексеем, тем более что он сделал это первым. Мне больше нет дела до его участия. Пусть даже он сгинет в темных мирах, мне нет до этого дела. Я лишаю его наследства. В ближайшее время я объявлю об этом официально. И не смотрите на меня так. Все это я делаю исключительно для пользы государства.

Соня всхлипнула. Родион криво улыбнулся.

– Что касается вас, господа детективы, – продолжал император, – то ваша работа закончена. Ваш неограниченный кредит закрыт. А чтобы у вас не возникло желания тоже похулиганить напоследок… в вашем стиле… вы тоже отправляетесь под арест. Пока не успокоитесь.

Сонечка была уверена: противная Лизка усмехнулась. Покосилась на Петропавловскую крепость – там, за окном. Потерла ладошки, довольная.

Тут-то Сонечка и решилась:

– Зря вы радуетесь, ваше величество. Династия по-прежнему в опасности.

– Что это значит?

– Это вы узнаете позже… и не от меня.

Елизавета скривила губы презрительно и проговорила с жестким немецким акцентом:

– Мое сердечко, фыгони уже этих несносных детей. Доктор Грин предупреждал тебя, что от них не будет пользы. Я дафно поняла: в этой стране только ему одному и можно доферять. Фсе остальные здесь – только болтают. Как это у фас говорится? Брешут, как собаки.

– Да, кстати, – сказал император. – Что мы будем делать с их магическим псом? Может, посадим в будку у нас во дворе? Пусть разгоняет всякую нечисть, он это умеет.

– Нет-нет. Прикажи его усыпить. Ненафижу собак. И у меня аллергия на шерсть.

– Что-о? – всполошился Волчок. – Что значит – усыпить? Я не хочу спать!

Родион подхватил щенка на руки:

– Черта с два вы его заберете. Я не отдам.

Кажется, было поздно. В кабинет постучались.

Очень скоро Соня и Родион спускались по мраморной лестнице – под надежным присмотром рослых гвардейцев. Доктор Грин смотрел им вслед, и на его губах блуждала странная улыбка.

И лишь когда наших детективов вывели во двор и пригласили сесть в полицейский омнибус, случилось кое-что неожиданное.

Щенок выскользнул у Родиона из рук, спрыгнул на мостовую – и как будто вырос. Теперь он был Сонечке по пояс. Но на этом волшебство не закончилось.

– Встаньте поближе, – скомандовал Волчок беззвучно. – Поближе ко мне! Хозяин Родион, держись за ошейник! Быстрее!

Недоумевающий Родик сделал, как сказали, а Сонечка просто обняла пса за шею – кажется, его мысли она тоже умела читать. Волчок же сделал совсем странную вещь. Задрал морду к луне и тихонько завыл:

– Ночь, у-улица, фонарь!..

Вспышка – и все трое исчезли. В воздухе повисло легкое мерцающее облачко, как после салюта. Через пару секунд развеялось и оно.