Достоевский. Дело о пропавшем наследнике - Александр Бертич

Генеральское сознание было ясным и незамутненным. Все в нем лежало по полочкам в соответствии с уставом: ни одной лишней мысли, ни одного недопустимого желания. Верный служака даже представить себе не мог изощренного сонечкиного коварства!

Потому что она не ограничилась чтением его мыслей. Просто взяла и скомандовала:

– Ваше превосходительство, вы сейчас отведете нас в камеру к арестантам. Да побыстрее!

Дочка Франца Мармеля превзошла себя. Еще никогда она не осмеливалась перезаписывать системные команды в человеческом мозгу. Ее отец-инженер не успел до конца проработать эту магическую технологию и всего лишь раз или два опробовал ее на других – за что и пострадал.

Казалось, в голове коменданта со скрипом завертелись шестеренки. И даже само его крупное тело (в измятом мундире) как-то механически вышло из-за стола и лишь после этого повернулось к гостям:

– Слушаюсь, – сказал генерал глухим и чужим голосом. – Рад стараться.

– Возьмите ключи, или что там у вас, – велела Сонечка. – И отведите нас к арестованным.

Кто бы мог подумать: комендант подчинился.

Вслед за ним детективы пересекли крепостной двор и приблизились к задним воротам Трубецкого бастиона. Его мощные стены были выложены серыми гранитными плитами, кое-где поросшими мхом. Но по краю крепостной стены были понатыканы новенькие лазерные пушки – они опасно поблескивали на солнце и как будто целились в каждого постороннего. И, уж конечно, здесь повсюду висели камеры наблюдения. Блок мрачнел на глазах. Нужно было спешить.

Сырость и тишина царили внутри старинного укрепления. Эхо шагов далеко разносилось по коридору. В темных углах что-то шуршало. Как выяснил Волчок, никакие не злобные сущности, а обыкновенные крысы.

По правую руку располагались каменные каморки, в которых когда-то стояли пушки, а теперь обитали особо опасные заключенные. Двери камер были окованы железными полосами, и в каждую был врезан «глазок» для надзора.

Комендант отослал караульных солдат прочь. Остановился возле одной двери. Заглянул в глазок.

– Здесь – арестант Крылов, – пояснил он все так же глухо. – В следующем каземате – Достоевский.

– Открывайте, – мысленно велела Сонечка.

Ключ повернулся в замке, и дверь натужно заскрипела.

В камере царил полумрак. Сквозь одну-единственную узкую щель-бойницу проникало солнце, рисуя на стене напротив светлый прямоугольник. В этом прямоугольнике была видна каменная кладка, а на ней – вечные тюремные граффити. Сонечка прочла некоторые надписи и покраснела.

Тут же обнаружился и пленник.

Толстяк Крылов сидел на койке в исподней рубахе и подштанниках. Сидел и подслеповато щурился на вошедших.

– Ага, это вы, голубчики, – сказал он. – Надо же! Навестили! Не забыли старика! Доставайте гостинцы.

– Нет у нас ничего, – ответил Блок. – Проснись, Иван Андреич. Надевай штаны, и пошли на выход. Это побег, понимаешь?

– Это еще зачем? Какие побеги? Мне и тут хорошо. Я на полном пансионе у государя состою. На его милость уповаю. Вот и господин комендант подтвердит.

Комендант не ответил. Зато Блок выругался совсем не по-литературному.

– Поднимайся быстро! Не тяни! Да и государь твой того и гляди сковырнется! Последние времена приходят!

Крылов заохал, но послушался. Полез разыскивать штаны.

– Теперь к Федору, – поторопил Блок.

Известный интроверт и пессимист сделался вдруг энергичным и деловитым.

Дверь камеры Достоевского отворилась легко и даже не скрипнула. Родик подумал, что граф на всякий случай заранее смазал петли (и оказался прав). Больше того: их шеф сидел на постели уже одетым.

– Я вас давно жду, – сказал он. Поднялся и крепко обнял каждого – исключая, конечно, отставного генерала.

На обратном пути они захватили Крылова (тот хотя и пыхтел недовольно, но оделся как на выход: успел даже повязать шейный платок). Коменданта же заперли в камере, заботливо связав его же собственными подтяжками. В рот ему вместо кляпа запихали красный носок диджея Достоевского. Чтобы старикан не сильно огорчался, Блок сунул ему в карман тоненькую книжку стихов со своим автографом – такие книжки он по привычке таскал с собой.

«Танечка, не плачь», – написал он на титульной странице.

Вот так, впятером (не считая Волчка), они покинули Трубецкой бастион. Быстрым шагом вышли на площадь у собора, когда в отдалении взвыли сирены. Понятно, что сторожевые видеокамеры не просто так висели на каждом столбе! Блок поспешно спрятал всех под шапку-невидимку, но это помогло лишь отчасти. Вдоль стен забегали вооруженные охранники. Прицелы лазерных пушек сканировали местность. И, уж конечно, в ту же минуту были перекрыты и все выходы из крепости, включая пристань за Невскими воротами и площадку для дирижаблей у Иоанновского моста.

– Мышь не проскочит, – сказал про это Крылов. – А уж тем более… старая толстая крыса. Вроде вашего покорного…

– Что же делать? – спросила Сонечка.

– Отсюда есть еще один выход, – сказал Крылов. – Запасной. Только не всем он понравится.

* * *

Проникнуть в царскую усыпальницу оказалось легче легкого. Особой охраны там не было: от покойных императоров никто не ждал неожиданностей. Мрамор и золото, лики святых и чугунные решетки вокруг надгробий – вот что предстало перед гостями (стоит ли упоминать, что Сонечка с Родиком никогда здесь не были?). Даже взрослые примолкли. Крылов истово перекрестился. Сурово взглянул на Волчка: он все еще не был уверен, уместно ли пускать в храм собаку – пусть даже и такую славную!

А Волчок, скрипя когтями по каменным плитам, пробежался вдоль склепов усопших правителей. Возле одного остановился и тихонько тявкнул.

– Потише, потише, нехристь, – цыкнул на него Крылов.

– Сюда! – повторил Волчок на человеческом языке.

Все пятеро подошли вплотную к решетке. Перед ними был мраморный склеп Павла Петровича, отца нынешнего императора. Стоит ли говорить, что когда-то Иван Андреевич присутствовал на его похоронах? Был там и наследник Петр, с которым они были неразлучными друзьями.

Тогда, на похоронах, они стояли рядом. И молчали.

Вот и сейчас Крылов молчал. Магический пес нетерпеливо вильнул хвостом:

– Там есть проход. В этой каменной коробке.

– Это называется «склеп», – машинально поправил Блок. – Ты хочешь сказать… там внутри никого нет?

– Если вы про косточки, то их там нет. Я бы почуял.

Крылов посопел. И сказал неохотно:

– Императора Павла хоронили в закрытом гробу. Никто не знает, был ли он взаправду там.

Глупый Родик хлопал глазами, как обычно. Сонечка обмирала от тревожного восторга. Вот они, петербургские тайны! Вот они, задачи для настоящих детективов!

Достоевский потер лоб:

– Ничего странного. В фальшивом склепе устроен подземный ход. Я слышал о таких хитростях. Только куда он ведет?

– В Безмирье, – ответил Крылов.

– Что это такое – Безмирье? – удивился Родик.

– Дрянное место. Ничто, нигде и звать никак.

Достоевский промолчал. Кажется, ему не надо было ничего объяснять. Вместо