Достоевский. Дело о пропавшем наследнике - Александр Бертич

Тут и пес под столом тихо зарычал. Нервная дамочка замахала на него руками:

– Опять эта собака! Прикажи ее фыгнать! У меня аллергия на шерсть!

– А у меня аллергия на тебя, – сказал ей Алекс.

– Вот и убирайся отсюда, юный негодяй! Откуда ты опять сфалился на нашу голову? Без тебя было лучше!

– Опомнись, Лиза, – сказал изумленный император. – Мне кажется, ты ведешь себя… некрасиво…

Но принцессу фон Паркер было уже не остановить:

– Некрасифо? О, да! Это некрасифо! Ты тоже некрасифый, старый, скучный! Ненафижу тебя! Ненафижу фсю эту страну!

– Ах, вот как?

– Фот так! К черту это фсе! К черту твоего Алекса! Я-то надеялась, что он сдохнет где-нибудь под забором, тфой поганый отпрыск. Что он никогда не фернется. Он не должен был фернуться! И фот я снова фижу здесь всю эту банду. Но ничего, я найду на фас упрафу! Фы фылетите отсюда, как пробки, фместе с фашим блохастым псом!

Оскорбленный Волчок выскочил из-под гигантского стола и неистово залаял. Тогда Мария-Луиза бросилась к двери в приемную и рванула за ручку:

– Доктор Грин! Где фы? Помогите! Помоги-и…

Определенно, принцессе нельзя было волноваться! С ней происходили странные трансформации: ее фигура на мгновение застыла на месте, как будто зависла, потом дрогнула и мелко-мелко затряслась, как в лихорадке. Она продолжала что-то бормотать, но вместо слов с ее прелестных губ срывались лишь отрывистые звуки и слоги, как если бы она заново училась говорить.

– Она что, робот? – ужаснулся Родик.

Петр Павлович побледнел.

К счастью, многоопытный доктор Грин уже стоял на пороге и готов был помочь. Он мигом оценил ситуацию. Схватил бедняжку за тонкие руки и слегка подергал. Что-то в Лизкиной голове, должно быть, встало на место, а может, блок памяти перезагрузился? Она оттолкнула доктора и заговорила странным металлическим голосом:

– С-собака! Собака! Geh raus! Werft ihn raus!

Грин коротко кивнул. Бесстрашно шагнул вперед и уже хотел ухватить Волчка за ошейник, когда тот поднырнул под его рукой и вцепился ему в ногу – прямо сквозь штанину.

Доктор зашипел от боли.

Прокусив докторскую ногу до крови, Волчок втянул воздух носом и отпрянул, словно обжегся.

– Это же… это же… – хотел сказать он.

Глава 22

Властелин тьмы

Громыхнул гром. Окна кабинета разлетелись сами собой, и стекла посыпались на паркет. Принцесса заверещала, как резаная, и выбежала за дверь.

Ледяной вихрь завертелся вокруг фигуры доктора Грина и окутал ее темным облаком, словно коконом.

Из кокона вышел Черный Человек.

Его огненные глаза сверкали. Голова упиралась в потолок.

– Не ждали? – прогремел Потёмкин.

Достоевский с детективами отпрянули к стене. Император Петр Павлович обнял сына и попробовал закрыть его своим телом, но не слишком удачно. Царевич Алексей был уже с него ростом.

– Оставь нас в покое, демон, – сказал император.

Нет, не сказал. Униженно попросил. Как когда-то, в самый первый раз, в свои шестнадцать.

– Поздно, – объявил Потёмкин. – Я и так терпел слишком долго. Жил в жалком теле этого поганца Гришки, целителя-шарлатана. Кланялся и пресмыкался. Ждал и наблюдал. Но вы сами решили ускорить ход событий, паршивые недоумки! И теперь я, князь Потёмкин-Хтонический, окончательно покину Безмирье. Я стану последним правителем вашей отсталой Империи, ха-ха. А заодно и всего вашего мира. Я его разрушу и перестрою заново, будь уверен… твое бывшее величество.

– Ты не сможешь, – кое-как выговорил император.

– А что мне помешает? Если я захочу, я просто выключу солнце в вашей вселенной, как лампочку в вонючем чулане.

Ко всеобщему ужасу, его слова подтверждались.

Свет за окном померк. Небо затянули тучи. Золотой шпиль Петропавловского собора больше не был виден, и только крылатый ангел нет-нет да и вырывался из тьмы. Но он один никак не мог рассеять туман, что сгустился над столицей Империи.

– Game over, – прорычал Потёмкин все с тем же кошмарным акцентом. – Игра окончена. Я уничтожу вас всех. Медленно, медленно. А начну с этой дворняги из Асгарда. Все-таки ваш мохнатый дружок раскусил меня немного раньше, чем я хотел… вонючая псина…

Родион и Соня от ужаса потеряли дар речи. Достоевский приобнял их и попробовал успокоить, но и он не знал, что делать. И только Волчок не хотел молчать.

– Кому не нравится запах псины, пусть нюхает свои носки, – посоветовал он. – Вот что такое истинное зло. А с демоном я разберусь.

С этими словами Волчок расправил плечи, как атлант на эрмитажном портике. И не просто так расправил: он вырос в холке едва ли не вдвое. Пожалуй, теперь на него можно было усесться верхом.

– Кажется, ты обозвал меня асгардской дворнягой? – спросил он у Потёмкина. – Тебе не откажешь в проницательности. Я – посланник света, и тебе меня не одолеть. И моих друзей ты не тронешь.

Демон приблизился и навис над волшебным псом, как громадный черный вопросительный знак:

– Какая разница. Они все равно сдохнут. Переселенцы из темных миров заполнят их землю, и им некуда будет деться.

– У них есть я. И я найду выход. А чтобы ты про меня не забыл, я… оставлю тебе визитку.

– Что-о?

Вместо ответа Волчок поступил просто и элегантно. Повернулся боком, задрал заднюю ножку и щедро полил черный призрачный сапог Потёмкина.

В самом деле, что еще мог сделать пес, пусть и волшебный?

Демон-разрушитель подскочил и завертелся на месте. Обезвреженная темная энергия обжигала его не хуже кипящей смолы. Но и всем, кто стоял рядом, пришлось худо.

Черный вихрь метался по громадному кабинету. Мебель трещала и рассыпалась. Гобелены корчились на стенах. Ламповый нейроресивер на краю стола вдруг заискрился и загорелся синим пламенем. Помещение наполнилось едким дымом. В довершение всего портрет императора в золотой раме сорвался с крюка и обрушился на пол.

Однако и темнейший князь Потёмкин, казалось, сошел с ума. Он не замечал ничего вокруг – просто крушил и разносил в щепки все, что попадалось под руку. Так действует в темных сущностях древнейшая программа разрушения, которая сильнее разума!

– Уходим, – крикнул император детективам. Вытолкал всех за дверь и сам последовал за ними.

За их спинами рушилась прежняя жизнь.

* * *

Не прошло и получаса, как дворец опустел. Придворных и след простыл. Пажи в лосинах побросали свои алебарды и разбежались. Гвардейцы попробовали занять позиции во дворе, но продержались недолго. Довольно трудно быть смелым, когда враг повсюду и даже внутри твоей собственной головы.

Всех охватил ужас.

Верхние