Сердце Дракона. Часть I - Кирилл Сергеевич Клеванский

Марево буквально отбросило Хаджара в сторону. Тот, пролетев неисчисляемое расстояние внутри бесконечной пустоты, прокатился по “земле”. Жгуты оставили на его теле глубокие порезы. Кровь, текущая из них, на деле была энергией его же собственной души.

Такой вот парадокс — пытаясь пройти дальше, он убивал сам себя, заставляя волю биться с подсознанием.

— Ну ладно. — Утерев с губ алую влагу, Хаджар поднялся.

Выпрямившись, он вытянул перед собой руку. Окружающая его чернота начала потихоньку дрожать. По пространству заходили волны, как на потревоженной озерной глади.

Собирая воедино все оставшиеся силы, волю и знания, Хаджар формировал перед собой меч. Он не был похож ни на Лунный Стебель, ни на Горный Ветер. Скорее, на тот старый, потрепанный, деревянный, которым он в детстве лупил по самодельному манекену в собственных палатах.

Именно тогда в нем зародилось жгучее желание, непреодолимая потребность отправиться куда-то вперед. Дальше. К горизонту. И именно за этим он пришел сюда — в черноту своего подсознания, — чтобы заставить самого себя делать то, что он желал. А не каждый, будь он практикующим или простым крестьянином, был способен на это.

Меч, сформировавшийся перед Хаджаром, пусть и был деревянным, но распространял вокруг себя ужасающую ауру. Такое впечатление, будто в нем заточили целую армию солдат. Слышались бой барабанов, лязг металла, ударяющего о щиты, вой лошадей и крики людей. Они рвались в бой, стремились к сражению, дабы пробиться, прорваться наружу — к мечте.

Марево выстрелило очередными жгутами. Только на этот раз они не тянулись к Хаджару. Они формировали точно такой же меч, но на этот раз бой барабанов сменился плачем жен по умершим мужьям. Вой лошадей — на вой матерей, не дождавшихся детей к отчему дому. Крики людей больше не были наполнены страстью, лишь агонией смерти.

С громким “Ха! ” Хаджар направил клинок на марево.

То ответило собственной атакой.

Два меча скрестились посреди черноты пространства. Хаджар чувствовал, как на его плечи ложится ответственность за всех тех, кого он едва ли не за руку привел к отчему дому.

Она давила на него монолитной скалой, заставляя подгибаться колени и опускаться плечи. Деревянный меч слабел под натиском своей копии, сделанной из праха.

И в момент, когда древесина затрещала, глаза Хаджара вспыхнули яркой лазурью.

— Нет, — прорычал он, сжимая кулаки до белых костяшек, — они сами выбрали свой путь. Так же, как выбрал его я.

Медленно он поднимался, выпрямляя спину и разгибая ноги. Его деревянный меч креп и наливался мощью. С каждым выдохом он становился все чище. Древесина облетела, обнажая острую сталь с нарисованными на ней черными драконами.

— Я вижу свой путь. — Каждое слово — будто удар молота по наковальне. — Я знаю, кто я. Я — Хаджар Дархан. Пустынный ветер, приходящий с севера. И кто бы ни стоял на моем пути — горы и реки, моря и океаны, империи и легионы, боги или демоны, — я дойду до своей цели. Потому что это то, как я живу.

С пронзающим выпадом ладони человек буквально слился со стальным мечом-драконом. Вместе они вонзились в белое марево и затерялись в нем. Вихрь энергии ярился и бушевал внутри черного мира.

Открыв глаза, маленький дракончик лениво потянулся и, схватив черный клинок, ринулся в белый вихрь.

Глава 367

— Проклятье, — выругалась Кариса.

Усевшись напротив красного купола, она открыла талмуд и начала нараспев что-то зачитывать. С каждым ее словом со страниц слетали все новые алые амулеты. Они крепились к тем местам купола, где зияли длинные порезы. Сквозь них прорывалась энергия цвета стали. Принимая очертания клинков, она рассекала встреченные на пути препятствия.

Под ногами стелились длинные листья, срубленные с деревьев, куски коры, щепки, а трава уже давно была скошена едва ли не до песка и земли.

— Что за демоновщина у вас происходит? — подошел Рамухан.

Как будто специально очередной поток энергии, прорезав купол, ударил прямо в колдуна. Тот лениво отмахнулся от него жезлом. Расколотый призрачный клинок опал мерцающей пылью, исчезнувшей еще до того, как та успела коснуться земли.

— Варвар переходит на следующую стадию, — пояснила Кариса и вернулась к своему занятию.

Без устали она командовала талисманами, и те раз за разом прикреплялись к куполу лишь затем, чтобы где-то рядом с ними вновь зазияла очередная прореха.

— Разве для практикующих характерны такие вихри силы? — спросил глава охраны подземного города.

— Нет, — просто ответил Эйнен, — не характерны.

Происходящим заинтересовалась и Тилис. Поднявшись, она подошла ближе. Ее вихрь встретил так же, как и Рамухана — ударом прозрачного клинка.

— Вечерние Звезды, — выдохнул Салиф. — Подобное я видел, лишь когда один из учеников Мудреца переходил на ступень истинного адепта.

На поляне повисла тишина. Все, даже мальчишка, наблюдали за тем, как Кариса боролась с вихрем энергии, вызванным простым развитием практикующего. Вот только сила его даже превосходила ту, с которой прорываются на уровень Небесного солдата.

Хаджар же потерялся в безвременье. Перед ним пролетали сцены прошлого. Он видел, как еще там, в далеком мире, похожем на забытый сон, над ним подшучивали дети из приюта.

Видел, как в больнице на вершине холма люди приходили к нему лишь как к молчаливому слушателю. За исключением только одного паренька, недавно вышедшего из комы, чьего имени он так и не запомнил.

Он увидел лица Южного Ветра и Мастера. Услышал песни матери и смех отца. Он снова смог заглянуть в глаза сестре, прокатиться на плечах дяди Примуса… А в следующий момент он уже пытался удержать на руках умирающую мать, а Примус стоял над ними и сжимал все еще бьющееся сердце.

Осколками сломанного калейдоскопа эти сцены кружились вокруг него, пока Хаджар, сжав зубы, не рубил их клинком. В ярости он крушил вокруг себя собственное прошлое, позволяя старой душе сбросить ставшую тесной шкуру, чтобы, как змее, влезть в новую, более удобную.

Он не знал, сколько времени прошло в этой борьбе. Осколки прошлого резали его еще глубже, чем жгуты марева. Просто потому, что они резали не “плоть”, а сразу — душу.

В какой-то момент, нанеся очередной удар, Хаджар упал. Падал он недолго. Достаточно, чтобы сердце ударило десять раз.

Вопреки всем ожиданиям каких-то глубинных