Хроники Великих Магов. Абрамелин - Алексей Евгеньевич Аберемко

– Господин Инквизитор! Я изучил материалы, присланные Вами, и нахожу их абсолютно абсурдными. Нельзя принимать на веру показания озлобленных потерей урожая и скота крестьян. Тем более, немыслимо добывать признания подсудимых теми жуткими пытками, коими Вы здесь занимаетесь.

Больше всего Генриха уязвило светское обращение «Господин», как будто, Епископ уже исключил его из списка лиц духовных, подобных себе. Инквизитор не привык к подобному обращению, даже со стороны епископов. Он попытался возражать:

– Но позвольте, Ваше Преосвященство! Ведь факты…

– Сейчас ты встанешь, – не повышая голос, – перешёл на более грубый стиль общения Вольфганг, и уберёшься из моего Епископства. Навсегда.

– Мне нужно собрать вещи, нанять возок, – понял неизбежность изгнания Инквизитор.

– Пешком пойдёшь. А вещи я прикажу раздать пострадавшим от твоего произвола семьям. Если не пойдёшь сам, тебя вывезут на повозке золотаря186.

Генрих встал и поплёлся к двери. Сказать, что он был подавлен, значит не сказать ничего! Он был уничтожен! Столько лет честного труда, и такая оплата!

На площади перед Собором Святого Якова уже начал собираться народ: слухи в городе распространяются не намного медленнее, чем в деревне. Осенний ветер продувал рясу насквозь. Сначала Генриха сопровождало недовольное ворчание, слившееся из несмелых ругательств жителей, затем вслед уходящему монаху полетели проклятия и, наконец, какой-то озорник додумался бросить в спину Инквизитора кусок грязи, отвалившийся от колеса проехавшей телеги. От быстрой расправы Крамера спасало то, что камни в мостовую были вделаны крепко, улицы столицы содержались в порядке, мусор убирался, а продукты сельского хозяйства, даже подпорченные, хозяйственным горожанам тратить было жалко. Так бы и ушёл наш знакомец из города невредимым, если бы двигался к любым другим из трёх ворот, кроме южных, возле которых как раз строился новый дом. Вот тут строительного материала хватало!

Первый камень пролетел мимо уха. Генрих прибавил шаг, но тут же получил удар по локтю, потом, в спину. Пока толпа запасалась снарядами, удалось немного оторваться и свернуть на боковую улицу, последнюю перед воротами, возле которых Инквизитор с облегчением заметил конный патруль городской стражи. Уж эти бравые вояки не допустят самосуда. Ещё один камень пролетел мимо, не попав в цель. Крамер обернулся. Горожане приближались. Кроме камней, некоторые вооружились палками. Новый снаряд больно ударил в голову, потом, почти одновременно, один – в спину, другой – пониже. Охранники спокойно наблюдали за расправой. Когда до ворот оставалось сосем немного, футов тридцать, один камень ударил Генриху под колено. Ноги подогнулись, тело рухнуло на мостовую. Это был конец, сейчас в дело пойдут палки. Монах закрыл руками голову, чтобы отсрочить неизбежное, поэтому не видел, как от отряда стражников один отделился. Вслед всаднику крикнули:

– Маркус, нам же было указано, не вмешиваться, – прочие всадники уже разворачивали коней, – поедем в казарму, потом скажем, что нас здесь не было.

Стражник, которого назвали Маркусом заехал в пространство между Генрихом и толпой. Горожане остановились в нерешительности. Воин спешился и обнажил меч. Увидев грозное оружие, первые ряды преследователей попятились. Маркус склонился над Генрижом:

– Опять тебя, Жидовская морда, спасать приходится! Залезай на коня, садись впереди седла.

Генрих всмотрелся в лицо спасителя:

– Маркус?

– Залезай, некогда! Потом поговорим.

Генрих вскарабкался на коня. Маркус вложил меч в ножны и тоже запрыгнул в седло. Вот в этот самый момент, когда казалось, всё закончилось, метко брошенный камень попал в лицо стражника. Маркус удержался в седле. Он благоразумно не стал вступать в бой, дал коню шпоры и покинул негостеприимный Инсбрук.

Когда добрались до Штутгарта, левый глаз Маркуса уже ничего не видел. Рана воспалилась, и опухоль закрыла глаз. Чтобы оплатить лечение и проживание пришлось продать коня, доспехи, а потом и меч, но глаз всё равно сохранить не удалось. Теперь Бёлер красовался чёрной повязкой, как ветеран какого-нибудь знаменитого сражения. Нужно только придумать какого, чтобы перед женщинами похваляться. После Рождества прибились к попутному обозу, и через две недели пути были в Кёльне. Поселились у друга Генриха, Якова Шпренглера, где и проживали до тех пор, пока не пришло письмо, с указанием явиться обоим монахам пред светлые очи Его Святейшества Папы Иннокентия VIII. Маркус решительно вызвался сопровождать и теперь ждал исхода поездки на постоялом дворе.

Из воспоминаний Генриха вырвал голос вышедшего молодого секретаря:

– Проходите. Его Святейшество ожидает.

Глава 10

Выдвинувшись из Вероны ещё затемно, караван из двух телег, на которых громоздился нехитрый скарб экспедиции и с полдюжины пескарских наёмников, бывших пиратов, подъехал к Тренту. Телеги сопровождали четыре легковооружённых коника под предводительством Маркуса, назначенного начальником охраны Инквизитора. Возглавлял шествие, собственно говоря, сам Генрих. Дни, по летнему времени, стояли длинные, поэтому солнце только-только начало своё движение от зенита к горизонту. Прижимистый папский секретарь не распорядился отправить нового Главу Священной Инквизиции Трентского Епископства хоть в самом захудалом возке, пояснив, что Инквизиция должна приносить доход в папскую казну, а не грабить наместника Бога на Земле. Генрих, уже весьма поднаторевший в верховой езде, не сильно страдал по этому поводу. Да и короткие и тёплые летние дожди, скорее не докучали, а разнообразили путешествие, прибивая к земле пыль и сбивая жару. Яков Шпренгер из Модены прямиком направился в Милан, сославшись на неприязнь к горным путешествиям. На самом же деле, как подозревал Крамер, друг не хотел по пути в Кёльн оказаться в негостеприимном Инсбруке.

Хотя путники подъехали с юга, а новая резиденция главы Трентского Епископства, Замок Буонконсильо, находился на северной оконечности города, сперва отправились к самому Епископу, Рудольфу Гюнтеру. Ведь нельзя являться в дом, не поздоровавшись с хозяином. В город въезжать не стали, чтобы не плутать по кривым улочкам, а обогнули по дороге, вдоль реки Аридже. Замок потрясал своим величием. По мере приближения он являл всё новые величественные слои построек, которые, казалось, вырастают из земли, подобно исполинскому дереву. Корни замковых стен с узлами угловых башен, мощный ствол самого замка и одинокая ветвь Орлиной Башни, тянущаяся к солнцу.

Замок охраняла стража с крестами на плащах и чёрным коршуном, поднявшим взгляд в небо, гербом Епископа. Вызванный начальник караула проверил сопроводительную грамоту, подозвал одного из монахов и пропустил одного лишь Генриха. Вопросам безопасности в замке уделяли повышенное внимание: чтобы войти в ворота, мало было преодолеть внешнюю стену и пересечь простреливаемый дворик, еще и вдоль поднимающейся к воротам дороги располагалась стена с бойницами, из которых легко можно было достать проходившего остриём копья. Преодолев все фортификационные преграды, монах провёл