Хроники Великих Магов. Абрамелин - Алексей Евгеньевич Аберемко

Странное дело: чем лучше становились отношения между Генрихом и Симоном, тем болше они ухудшались между Генрихом и Эльзой. Всё реже любовники оказывались в одной постели. Да и повседневном общении привычная предупредительности услужливой хозяйки сменилась усталой раздражительностью и придирками сварливой жены. Исчезли домашние угощения, им на смену пришли стандартные, оплаченные из епископской казны, обеды. Вино и починка одежды, как было указано в договоре, снова предоставлялись только за отдельную плату.

Читатель может предположить, что теперь большая часть любви и заботы доставалась ребёнку. Так нет! С Симоном Эльза была так же раздражительна, ругала его по всякому поводу: когда ей приходилось менять пелёнки, кормить, когда мальчик не хотел переставать плакать. Даже, иногда била. Генрих пытался предотвратить насилие, на что строгая мать заявила:

– Не вмешивайся. Я не хочу, чтобы сын вырос такой же рохлей, как его отец.

Мало того, что Генрих перестал получать бесплатные услуги, мать его сына стала требовать деньги на содержание ребёнка. Причём, судя по запрашиваемым суммам, потребности мальчика росли не пропорционально его возрасту. Главная неприятность случилась две недели назад. Ельза явилась прямо во время допроса одного из вальденсов. Не обращая на орущего окровавленного человека, растянутого за ноги и за руки с помощью специальных воротов, она отвела инквизитора в сторону и возбужденно заговорила:

– У меня знакомый в канцелярии епископа есть. Он говорит, что пришёл запрос из Шлетштадта. Там моё имя прописано.

– О чём запрос? – не понял Инквизитор.

– Хотят меня видеть, чтобы я дала показания по поводу смерти моего мужа. Родственник Жака какой-то нашёлся, сомневается, что мой муж умер естественной смертью. Наверное денег заплатил судье, чтобы тот следствие возобновил, – женщина досадливо поморщилась, – надо было имя менять!

– Зачем имя менять? – снова не понял Инститорис. – Ты же не в чём не виновата. Ты говорила, что следствие закрыли. Врач Жака после смерти осматривал?

– Осматривал цирюльник, написал, что Грудная жаба. Его, оказывается, повторно допрашивали. После допроса цирюльник сразу умер от воспаления лёгких, но успел меня оклеветать, что, будто бы, я ему денег дала, чтобы тело не осматривать.

– Так ты!.. – Генрих отшатнулся от подруги.

– Не ори! – Эльза схватила монаха за рясу. – Я же ясно сказала: «Оклеветал». На ваших допросах в чём угодно сознаешься, – оклеветанная женщина кивнула в сторону растянутого мужчины, который наслаждался перерывом в пытке, – особенно, если потом свидетель умирает. От воспаления лёгких.

– Наши методы получения признания научно обоснованы! – взвился инквизитор. – Только боль заставляет грешную душу отвести свой взор от Дьявола, завладевшего ею и мешающего говорить правду. Это не наказание, но попытка спасения. Экзекуции сопровождаются молитвой, заглушающей лживые голоса демонов.

– Вот видишь, – нашлась Эльза, – молитвой! Здесь работают профессионалы инквизиторского мастерства, а цирюльника допрашивали в светском суде. Мало ли что ему посулили мои вновь обретённые родственнички.

Женщина вгляделась в лицо друга. На этом лице явно виделось сомнение опытного следователя. Подозреваемая решила сменить тактику:

– Ладо, вижу, не хочешь ты мне помогать. Пойду собирать Симона в дорогу. Жаль, маленький он ещё. Не успели мы с тобой научить его свою жизнь и честь защищать. Если меня осудят, умрёт он на улице! Или в монастырь его отдадут. А там знаешь, что с маленькими мальчиками делают старшие послушники?

– Почему на улице? Почему в монастырь? – запротестовал любящий отец. – Оставь его со мной.

– Ага! Когда узнают, что Инквизитор поддался наущению Дьявола, нажил с преступницей незаконное дитя, вас обоих твои же сослуживцы быстренько на костёр спровадят!

Инститорис надолго задумался. На лице отражалась жестокая внутренняя борьба. Наконец он спросил:

– Что ты предлагаешь?

Хозяйке гостиницы терять было уже нечего. Она озвучила тщательно продуманный план:

– Пергамент о моём розыске пришёл не только в наш город, его разослали в столицы всех областей Империи. Если ответа не будет, подумают, что здесь искомая особа просто не проживает. Канцелярский монах Айке Вайс, получивший сообщение, обратился прямо ко мне, потому что хочет денег . За триста гульденов он готов отложить сообщение в такой далёкий ящик, что его уже никто не увидит.

– Триста гульденов! – поразился Инквизитор. – Где ты возьмёшь такие деньжищи?

– Я всё продумала. Сто пятьдесят у меня отложено на чёрный день. Кое-что взяла из выручки, кое-что заняла, подала украшения. Получилось, почти двести тридцать, – Эльза жалостливо посмотрела на Генриха, – я подумала, что ты мне поможешь.

На лице монаха отразилось удивление:

– Семьдесят гульденов?

– Семьдесят два, – уточнила просительница, – и полдюжины крейцеров.

– Ты думаешь, что я нашёл клад? Или получил огромное наследство?

Генрих стал нервно мерить подземелье шагами, бормоча себе под нос:

– С жалования у меня что-то осталось. Там гульдена два, не больше. У Маркуса спрашивать бесполезно, он всё прогуливает в первую неделю, потом сам в долги влезает.

Эльза прервала размышления друга:

– Я всё через неделю отдам. Продам кое-что из имущества, и отдам.

– Я верю тебе, – сказал Инквизитор, – но всё равно не представляю, где взять такую сумму.

– Но ведь тебе же только через десять дней сдавать конфискованное у осуждённых еретиков имущество и выручку от продажи индульгенций, – утвердительно заявила хозяйка постоялого двора.

– Откуда ты знаешь?! – воскликнул Инститорис, но подумав, что это сейчас не самый важный вопрос, продолжил. – Я не могу брать деньги из казны епископа. Тем более, что половина отправляется прямо Папе!

– Я же сказала: через неделю отдам! – медленно, с нажимом произнесла женщина. – А ты вернёшь своему Папе!

Как вы понимаете, через неделю Эльза деньги не вернула. Не вернула она их и через десять дней. Генрих ходил в гостиницу несколько каждый день, но всякий раз госпожи Бодуан не оказывалось на месте. И всё время по разным поводам. Странным образом исчез и мелкий клерк из канцелярии Его Преосвященства. Он просто пошёл выпить кружечку пива в харчевню при гостинице, и его больше никто не видел.

Из раздумий Генриха вывел звук открываемой двери. Он повернулся и увидел в проёме источник своих бед – Эльзу. Женщина раскраснелась и тяжело дышала. Она по-хозяйски подошла к шкафчику у стены, достала кувшин вина и стала пить прямо из горлышка, не озабочиваясь посредничеством кубка или кружки. Потом гостья подошла к столу и с грохотом водрузила на него тяжёлый кошель:

– Забери свои вонючие деньги. Тут даже больше, чем я брала. За беспокойство.

Выражение лица госпожи Бодуан было какое-то непривычное. В нём отражалась хмурая решительность. В глазах блестел бешеный огонёк. Эльза устало уронила своё тело в кресло и спросила:

– Как ты думаешь, портной, господин Штеффен