Хроники Великих Магов. Абрамелин - Алексей Евгеньевич Аберемко

но стало старше. Нет, его ещё не начала покрывать сеть морщин, не появились одутловатости и второй подбородок, просто, на него как будто наложили печать степенной мудрости и отстранённой усталости. Тренированный мозг Инквизитора, привыкший сопоставлять факты, их сопоставил. Генрих узнал Катарину. Она тоже, правда не сразу, признала друга детства. Официальная вежливость сменилась тёплой гостеприимностью. Генрих нашёл ещё одного друга. И кому же было доверить самое близкое ему существо, как не Катарине?

Аббатиса получила сообщение о предстоящем визите и ждала, стоя на открытой террасе третьего этажа, где находились её апартаменты. Она размышляла о превратностях судьбы. Казалось, ещё недавно она проповедовала идеи свободной любви, возмущалась надуманности расовых и сословных различий, а теперь её бесило знакомство Амелии сразу с двумя еврейскими мальчиками. При том, что в Кёльне у неё уже есть жених. А Генрих? Из скромного и застенчивого молодого монаха, он превратился в Кровавого Инквизитора. Пугало для всей округи. Страшное пугало! Самое страшное то, что он идейный палач. Что это? Наследственная предрасположенность или жизнь и общество так поломали мальчика? Однако что-то хорошее в нём осталось. Эта нежная забота о своём незаконнорожденном сыне. Нужно поддержать этот слабый огонёк доброты, питать его взаимным теплом. Катарина поможет Генриху, попытается через сына передать часть своего милосердия. Может тогда внутри безжалостного убийцы вырастет Человек, может, удастся спасти несколько жизней.

Аббатиса увидела приближающуюся процессию и спустилась во двор монастыря, встречать гостей. Генрих выбрался из возка, помог аккуратно спуститься Симону и, радостно раскинув руки для объятий, пошёл навстречу подруге. Монах со времени их встречи в Тренте, вёл себя так, как будто не то чтобы их чувства угасли за столько лет, а наоборот, укрепились и превратились из приятельских в тесно-дружеские. Аббатиса этих чувств не разделяла, но она ещё с рождения дочери привыкла держать личное мнение при себе. Мальчик остался стоять возле возка, робко выглядывая из-за дверцы. «Запуганный ребёнок, – подумала Катарина, – ну ничего, в его возрасте это легко лечится любовью. Поручу Амелии с ним заниматься. Дети тянутся к более молодым воспитателям. И дочка отвлечётся от своих кавалеров».

* * *

С утра Инквизитору пришлось заниматься работой прямо противоположной привычной: нужно было заставить обвиняемую не дать, а забрать свои показания. Крестьянка одной из деревень, Лилли Грубер, была арестована по доносу о том, что колдовством наслала молнию на соседский дом. Изучив показания свидетелей, Генрих понял, что имеет дело с простым оговором злобного соседа, а молния стала следствием погодных условий. Оставалось просто провести разъяснительную беседу и отпустить крестьянку на все четыре стороны.

И тут началось непредвиденное. Наслушавшись россказней про методы допросов Инквизиции, и не с детства плохо перенося физическую боль, Лилли запаниковала. Она не знала, что применение пыток должно было быть решено особым приговором192.

Обвиняемая решила отвечать на вопросы ещё до их озвучивания следователем. В итоге, колдунами, ведьмами и еретиками оказалось всё население родной деревни Грубер, а также изрядная часть населения соседних деревень. С таким объёмом работы местное отделение Инквизиции не справилось бы и за месяц. Да и не гнался Инститорис за количеством обвиняемых. Главное, выявить истинных еретиков.

Применить к Лилли решили угрозу пытки без истязания, предварительно пояснив, что следствие не интересуют лживые оговоры, но только, правда. Женщину уложили на скамью для растягивания, привязали к рукам и ногам верёвки и слегка натянули. Вместо правды, из глотки допрашиваемой вырвался такой дикий крик, что у Генриха заложило уши. Пришлось палачу вылить на голову орущей ведро воды, специально находящееся в допросном подвале для смывания крови. Госпожа Грубер захлебнулась, потом стала кашлять и отплёвываться. Внезапно, кашель прекратился. Выражение на лице допрашиваемой застыло, глаза закрылись. Инквизитор подумал, что с женщиной приключился сердечный приступ, и она умерла. Инститорис подошёл поближе, чтобы определить, дышит ли жертва. Глаза растянутой Лилли резко распахнулись, только они были совсем белые с красными прожилками: зрачки закатились под верхние веки. Женщина заговорила. Голос её изменился, стал низким, громким и каким-то устрашающим, как будто говорила сама Преисподняя:

– Недолго тебе наслаждаться своей властью над беспомощным людом, инквизитор, сын менялы. Недолго осталось радость получать от мучений человеческих. Пришло возмездие! Отдала монахиня сына твоего колдуну еврейскому Абрамелину! Кровь детская в мацу праздничную льётся!

Ведьма (Генрих понял, что Лилли Грубер и в самом деле была ведьмой) разразилась громким, в полном смысле слова, демоническим, хохотом, от которого огонь факелов затрепетал и погас. Некоторое время в темноте светились глаза ведьмы. Потом погасли и они. Генрих оцепенел. В тишине послышались сначала удаляющиеся, потом приближающиеся шаги: палач принёс сверху огня, снова стало светло. На скамье лежало мёртвое тело Лилли Грубер.

Инквизитор пришёл в себя и начал давать указания писарю:

– Вели запрягать возок, я еду в Монастырь. Нет! – передумал он. – Отправь туда монаха, пусть узнает про Симона.

Инститорис бросился по ступеням на первый этаж, на ходу выкрикивая:

– Маркус! Найдите Маркуса! Оседлайте мне коня! Все в Еврейскую общину!

В этой самой общине происходили дела невесёлые. Углежоги, ходившие в лес за дровами, нашли там растерзанные каким-то крупным зверем тела недавно пропавших молодых людей – Калева и Эфраима. Люди не могли понять, почему мальчишки, не ладившие друг с другом, оказались вместе в лесу. Более наблюдательные обратили внимание на отсутствие свежих звериных следов. Мать Калева кричала, что во всём виновата развратная девка из монастыря, с которой ушёл Калев и не вернулся. Иосифа же подозревал другого человека. Когда он обратился к Каббале за помощью внука, заклинания из книги отказались работать. Не показала книга и убийцу. Тут явно была замешана магия. И Авраам куда-то внезапно исчез. Зачем он вообще появился в Тренте? До него жизнь текла спокойно и размеренно. Что творит и что задумал старый маг?

Когда на улицы общины буквально влетел конный отряд, мужчины возвращались с похорон. Возглавлявший конных Инквизитор спросил:

– Где дом Авраама?

Процессия остановилась. Один из мужчин указал движением руки. Инквизитор бросил стражнику, одетому лучше других:

– Арестовать всех!

Сам же Генрих направил коня в сторону дома на окраине общины, на который ему указали. Дверь оказалась открыта. Пройдя по комнатам первого этажа, монах никого не встретил, начал подниматься по деревянной лестнице на второй этаж. На ступенях были явно видны свежие, ещё не побуревшие следы крови. Обеспокоенный отец прибавил шаг. В комнате, окна которой выходили на главную улицу, что-то происходило. Хотя оттуда не доносилось ни звука, Инквизитор почувствовал, что при взгляде в том направлении появилась подавленность в мыслях, холод в груди и