Хроники Великих Магов. Абрамелин - Алексей Евгеньевич Аберемко

Инститорис подошел к открытой двери. Пол комнаты был засыпан толстым слоем песка, на песке вычерчены какие-то таблицы с цифрами и буквами. Посередине установлен алтарь, во главе которого была разожжена ритуальная жаровня. Над алтарем, спиной к двери согнулась высокая фигура в чёрном балахоне с золотой литерой на спине. Из-за спины фигуры виднелась детская ножка, свисающая с алтаря. По ножке стекала кровь!

Заскрипели ступени: не желая оставлять друга одного, отдав подчинённым необходимые распоряжения, по лестнице поднимался Маркус. Генрих бросился в комнату, но тут же был отброшен неведомой силой на пол. Удар был не жёсткий, но мощный, по всему телу, как порыв ветра. Попытался войти в комнату и Маркус, предварительно махнув перед собой мечом. Сталь наткнулась на невидимое препятствие и застряла в нём. Клинок моментально накалился, заставив воина выпустить себя из рук, и повис в воздухе, остывая.

Инквизитор уже понял, с чем имеет дело он осенил проём двери крестным знамением и начал читать молитву:

– Экзорцизмус те омнис иммундус спиритус омнис сатаника потескас омнис инкурсио инферналис адверсарии омнис легио омнис конгрегацио ет секта диаболика ин номине ет вуртуте Домини Ностри Йесу Кристо …

Фигура в комнате медленно разогнулась и повернулась к двери. Это был Авраам. С бороды капала кровь. Лицо казалось непонимающе-отрешённым. Инквизитор продолжил обряд изгнания Диавола:

– …Деи Генитрикс Вирго Мариа квие супербиссиум капут тум э примо инсантини имакулате суэ консептионы ин суа хумилатате контривит Императ тиби фидес санкторум Апостолоторум Петри уе Паули ет сетерорум Апостолорум Императ тиби Матриум Сангвис ас пиа Санкторум ет Санкторум омниум интересио.

И тут произошло чудо: маг вдруг резко повернулся к окну, протянул руку, как бы защищаясь. Из окна, при совершенно ясной погоде в колдуна ударила молния! Постояв пару мгновений, бездыханное тело рухнуло на пол. Упал и меч.

Генрих, уже не ощущая препятствий кинулся к сыну. Симон лежал совершенно растерзанный. Помочь чем-то было уже нельзя. Отец взял бездыханное тельце на руки и пошёл медленными шагами к выходу. Глаза придавленного горем человека не выражали ничего, как будто, он уже умер.

Маркус вышел впереди Генриха, чтобы обеспечить безопасность начальника. А опасностей на улице хватало. Получив приказ командира, двое конных из четверых спешились и обнажили мечи. Двое остались в сёдлах, взведя тетивы арбалетов и вложив в них болты. Один из стражников объявил с сильным неаполитанским акцентом:

– Не делать глупости! Вы и мы вместе идти на тюрьма. Там все разберутся и вам дадут еду.

Во главе траурной процессии возвышалась громадная фигура Иосифа. Сегодня старик похоронил любимого внука и даже не мог отомстить за зверское убийство. Зря эти люди попались ему именно в этот момент! Чёрная борода начала колыхаться в такт губам, бормочущим что-то на древнем языке. Внезапно, Иосиф вскинул вверх руки, громко выкрикнув:

– Мамат Тэмут193!

Стена склада, возле которой стояли спешившиеся стражники, рухнула, накрыв всех троих. Кони под арбалетчиками встали на дыбы стараясь сбросить седоков. Оба удержались и успели спустить тетивы. Один болт просвистел, улетая в небо, другой же попал в грудь предводителю евреев. Иосиф пошатнулся, но устоял. В это время из-за угла показалась пешая стража, догонявшая своих конных коллег. В помощь четверым охранникам Инквизиции добавилась дюжина епископской стражи. Они остановились напротив дома Иосифа, выставив вперёд копья и алебарды. Сюда же отступили и арбалетчики. Мужчины общины, которых было раза в три больше нападавших, стали вооружаться, вытаскивая доски и жерди из рухнувшей стены. Хаиман сходил в кузницу, принёс несколько железных прутов и молот. Пруты раздал, молот оставил себе. Обе стороны стали друг напротив друга не решаясь сделать первый шаг. Из окна второго этажа выглянула голова Суламифи:

– Опять мужики не знают, что делать! Так женщина вас сейчас научит, как поступают с убийцами её сына!

С этими словами из окна вылилась бадья кипящего супа, прямо на голову арбалетчика. Конь от боли рванулся, сбрасывая ошпаренного седока и топча пехотинцев. Второй арбалетчик прицелился и выпустил болт в окно, он вошёл в шею Суламифи. Женщина рухнула внутрь комнаты. Увидев гибель жены, Хаиман со звериным воем ринулся на стражников. Первый ряд выставил щиты и копья, но эта жалкая преграда была буквально разнесена в щепки круговым движением тяжёлого молота в сильных руках кузнеца. Второй круг прошёлся уже по доспехам и головам. К кузнецу на подмогу пришли остальные соседи, разя стражников чем попало. Из окон домов на головы агрессорам полетели всякие тяжёлые предметы. Мужчины в траурных одеждах тоже гибли под ударами алебард, но численное превосходство было подавляющим.

Из-за домов с интересом наблюдали за битвой жители Трента. Они недолюбливали евреев, но и к Инквизиции особой симпатии не имели. Им было просто интересно и радостно наблюдать за внезапно представленным бесплатным зрелищем.

В этот момент из дома Авраама и вышли Генрих и Маркус. Командир стражи сначала ринулся в бой, но вовремя сообразил, что он один не переломит ход битвы. Посылать за подмогой времени не было. Надо было отступать. И тут в голову бывалого вояки пришла гениальная мысль. Он указал на Генриха, несущего окровавленного Симона, и трагически, с надрывом, со слезой в голосе возопил, обращаясь к горожанам:

– Христиане! Доколе евреи наших детей резать будут?! Неужто мы стерпим?!

Сначала появился негромкий гомон, потом отдельные крики. Кто-то бросил камень, кто-то взял в руки дубину. И вот, из всех кварталов потекли ручейки жителей, сливаясь в бурный неуправляемый поток, жаждущих погрома. Им было наплевать на убитого младенца.он был только поводом, сиволом. Им разрешили грабить, насиловать и убивать! Община была обречена!

А Генрих всё шёл и шёл, ни на что, не обращая внимание. Так и прошёл по всему городу пешком со своей скорбной ношей и упал на ступенях церкви, лишившись чувств.

Глава 12

Амелия не сильно обрадовалась, когда мать назначила её нянькой к инквизиторскому отпрыску. Девочкой она была доброй и детей любила, но в юношеском возрасте любое вмешательство в свободу твоих действий принимается в штыки. Любой орган власти, будь то светской или церковной видится душителем всего нового и прогрессивного, тем более такой карающий, как Инквизиция.

В этот раз девушка приехала к матери не только из дочерних чувств. И уж, во всяком случае, не для того, чтобы заделаться воспитательницей к чужому ребёнку. У Амелии была Миссия! Всё началось в Кёльне, в тот памятный день, когда