Хроники Великих Магов. Абрамелин - Алексей Евгеньевич Аберемко

– Не знаю, – неуверенно проговорил Генрих. Его пугало поведение подруги, – доносов на него не приходило.

– Это хорошо, – лениво произнесла Эльза и отхлебнула ещё вина, – я у него взяла деньги за то, что выкуплю у тебя доносы на него и его жену.

Женщина пьяно захохотала и продолжила напиваться.

– Но это же незаконно! – возмутился Инквизитор.

– Законно, незаконно, какая разница? – оборвала друга госпожа Бодуан. – Расплатись с долгами и достань ещё денег. Мне нужно уехать. Гостиницу нужно продать быстро, много не возьмёшь, а на новом месте как-то устраиваться надо. Я теперь дуррой не буду, имя поменяю. На это тоже средства понадобятся. Да ублюдка твоего кормить.

– Где же взять деньги. Я и с этим долгом расплатиться не смог.

– Не смог, потому что простофиля! – тоном знатока заявила предпринимательница. – У тебя же все возможности имеются. Найди кого-нибудь побогаче, мельник пойдёт, оружейник, хозяин конюшни, я подскажу, напиши на них донос и арестуй. А там предложи выкупиться. Не захотят, всё равно имущество конфисковать будешь. Так всё не описывай, возьми часть себе. Только золото бери, оно компактнее.

– Ты толкаешь меня на преступление?!

– Будто никогда безвинных не жёг?! Тоже мне, чистоплюй нашёлся! – Эльза встала с кресла. – без твоих денег управлюсь. Будешь гавкать про меня, всем расскажу как ты ко мне шастал и шантажом спать собой заставлял способами извращенными. И ребёночек есть в доказательство!

Генрих тоже встал и хотел что-то возразить, но Эльза опередила его. Она подошла вплотную и грозно зашипела в лицо:

– Вот только кормить твоё отродье мне будет не с чего! Прикопаю его где-нибудь в нечистотной яме, как того дурочка из канцелярии.

Последние слова были лишними. Нельзя было Генриха загонять в угол. С лица Инквизитора вдруг ушло панически-беспокойное выражение. Он вернулся к столу, взял перо, обмакнул в чернила, придвинул лист пергамента и спокойно заговорил:

– Значит Вы, госпожа Эльза Бодуан, в девичестве, Эльза Бретц, мещанка, уроженка города Шлетштадт, 1428 года рождения, вдова, – рука привычно споро заносила вслед за голосом данные на пергамент, – сознаётесь, что по наущению Диавола убили монаха канцелярии Епископа Трентского, Айке Вайса? А также в том, что пытались совратить на развратные действия Инквизитора Святой Церкви Генриха Инститориса в попытке пошатнуть его Веру в Господа?

На лице женщины появилась растерянное выражение. Она не понимала, что происходит. Почему Генрих так шутит? Тут за её спиной, со стороны двери прозвучал насмешливый голос:

– А я тебе говорил, что она – ведьма.

В проёме, облокотясь на косяк, стоял Маркус и внимательно изучал ногти на руке. Найдя заусениц, тщательно выкусил его зубами. От этого простого действия в голове Эльзы прояснилось. Она рухнула на колени и истошно завыла:

– Прости меня, Генричек! Ради нашей любви, прости! Ради нашего сына!

Через две недели следствия, Эльзу Бодуан, признавшуюся в отравительстве трёх мужей и клерка канцелярии из Инквизиции перевели в городскую тюрьму. Генрих не стал афишировать своё совращение, а также не усмотрел в поступках женщины признаков ереси, либо сговора с Дьяволом, это могло навредить сыну. Преступления были признаны бытовыми, с целью наживы. Перевод преступницы сопровождался, как это водится, ходатайством о снисхождении и прощении по Заветам Божиим. И, опять же, как водится, на это ходатайство никто внимания не обратил. Епископ Рудольф Гюнтер, который совмещал в Тренте власть духовную и светскую, одобрил решение суда Городского совета о применении смертной казни через колесование. Не отправить же преступницу в Шлетштадт: во- первых, дорого, а, во-вторых, нельзя лишать жителей своей столицы подобного развлечения.

Вопреки расхожему мнению и кровавому прозвищу, Генрих не был любителем физических истязаний. К пыткам и казням он относился, скорее, как необходимым инструментам для качественного выполнения своей работы. В начале карьеры Инквизитора, его даже тошнило от вида обнажённых внутренностей и потоков крови. Потом, ничего, привык. Главное, убедить себя, что истязая бренное тело, спасаешь бессмертную душу, которую. В противном случае ждут значительно более жестокие мучения, причём, вечные. И тело теперь воспринималось не как человек, а как временное пристанище души перед путешествием в вечность.

Думать о таком знакомом теле Эльзы абстрактно, Генрих так и не научился, поэтому на допросах почти не присутствовал, только составлял перечень необходимых вопросов для палача и изучал протоколы. На казнь тоже решил не идти, тем более, что считал колесование слишком жестоким способом отъёма жизни. То ли дело – аутодафе! Никакой крови.

В день казни Инститорис ходил по делам в замок Буонконсильо. Миновать лобного при всём желании не удавалось. На колесе лежала груда мяса, которая ещё недавно была госпожой Бодуан. Мяса за недели следствия существенно поубавилось. Руки, сломанные в нескольких местах, канатами свисали между спицами колеса ступни ног располагались по обеим сторонам головы: сломав позвоночник, палач сложил тело вдвое, чтобы поместилось на колесе. Прилетевшие вороны клевали направленные в небо глаза. Ещё живое тело слабо подёргивалось. Генрих немного постоял, подумал: «Надо сказать, чтобы долго не держали: уже не холодно, вонять будет». Глава жизни, связанная с Эльзой, была завершена.

Глава 11

Весна вовсю отвоёвывала права. Солнышко приятно припекало, природа выходила из зимней спячки. Приятнее было бы проехаться по горам на коне без охраны, как компания на красивых конях из двух молодых всадников и одной юной всадницы, едущая по соседнему склону. Можно насладиться ещё холодным, но хрустально чистым горным воздухом, выбросить из головы повседневные заботы. Однако Генрих придавался не менее приятному для него занятию: он проводил время с сыном. Это был первый выезд Симона за пределы Трента. Из окон возка были вынуты мутные стёкла, и мальчик метался с одной стороны к другой, пытаясь как можно больше увидеть и запомнить. Для неполных трёх лет, сын Инквизитора был весьма смышленым ребёнком, его пытливый ум легко и с удовольствием наполнялся новыми знаниями. И говорил мальчик чисто, почти не коверкая слова:

– Папа, а это что? – спрашивал Симон, вытягивая руку в окно.

– Не «что», а «кто». Это олени, они животные, значит надо говорить «кто». Они кушают и у них есть дети. Вон, смотри, малодые оленята бегают.

– Животные, как люди? Люди тоже кушают и дети у них есть. У тебя есть я, – пытался сложить стройную классификацию юный натуралист.

– Нет. Люди, не животные, у них есть душа. Бог создал человека по своему образу и подобию, а животных создал, чтобы удовлетворять потребности человека, – терпеливо объяснял отец, – лошадей, чтобы возить человека, коров, чтобы кормить, овец, чтобы кормить и одевать.

– Ты мне притчу рассказывал, как лев человека съел.