Хроники Великих Магов. Абрамелин - Алексей Евгеньевич Аберемко

– Ты правда ничего не понял? – по щекам женщины потекли слёзы. – Слепец! Неужели ты не видел как я тебя люблю?!

Эльза повернулась лицом к стене дома и разразилась рыданиями. Великий Инквизитор в растерянности стоял, опустив плечи, не решаясь заговорить. Солнце скрылось за крышами домов. Стало заметно прохладнее. Генрих уже жалел, что встретил старую подругу, но уходить было как-то неудобно. Наконец он решился. Нужно было раз и навсегда закончить этот разговор:

– Мне показалось тогда, что ты полюбила моих друзей, Маркуса и Жака!

Госпожа Бодуан резко развернулась, отчего упала на колени. Не поднимаясь и не переставая рыдать, она протянула к Инквизитору руки и закричала:

– Я не могла позволить, чтобы ты увидел, как эти двое со мной развлекаются! Потому и прогнала! Терпела надругательства над собой, а потом избегала встречи. Стыдно было после всей этой грязи в глаза смотреть любимому человеку.

Громкость голоса несчастной женщины постепенно затухал, руки опускались, как будто опускался лишившийся ветра парус. Наконец, вконец обессиленная, Эльза ткнулась лицом в колени. Спина вздрагивала в редких спазмах.

Генрих немного постоял в раздумьях. Он знал, что женщина или любит, или ненавидит. Третьей возможности у нее нет. Когда женщина плачет – это обман. У женщин два рода слез. Один из них – из-за действительной боли, другой – из-за коварства. Если женщина плачет, то она конечно готовит козни 188. Инститорис решительно прошёл несколько шагов в сторону Инквизиции, потом остановился, постоял в задумчивости, вернулся и протянул Эльзе руку.

* * *

Прошло четыре года. Генрих сидел за письменным столом в своём кабинете и размышлял о том, как всё это могло с ним случиться. Сказать, что Генрих находился в отвратительном настроении, значит, не сказать ничего. Он, Великий Инквизитор, гроза половины Великой Римской Империи, результаты расследований которого догорают от Лотарингии до Чехии, сам оказался под епископским расследованием! И за что?! За растрату денег от продажи индульгенций. Теперь у выхода стоит стражник. Хорошо ещё, что назначили домашний арест, а не потащили в застенок. Но какова чертовка Эльза?! Прибежала, заламывала руки, умоляла. А ведь обещала, что вернёт к концу недели. Мужчины влекутся к позорным деяниям многими страстями, а женщин же ко всем злодеяниям влечет одна страсть: ведь основа всех женских пороков – это жадность189. Инквизитор, а не рассмотрел такую злодейку совсем рядом, в собственной постели.

Началось всё в тот памятный день приезда, когда Генрих привёл заплаканную Ельзу в свои апартаменты. Как-то так получилось. Что успокаивать подругу пришлось до самого утра. К обоюдному, надо сказать, удовольствию. Генрих перестал в чём-либо нуждаться, начиная от белья и вкусной еды и заканчивая плотскими наслаждениями. Чтобы частые визиты хозяйки гостиницы не бросались в глаза, Инквизитор иногда сам заходил в таверну, выпить кружечку пива, а потом незаметно поднимался по неприметной лестнице в гостиницу.

Генрих радовался вновь обретённому семейному счастью. Ему нравилось засыпать уставшим после жарких занятий любовью с ненасытной и очень изобретательной в этом деле Эльзой и просыпаться в её тёплых объятиях. Понравилось вкусно и разнообразно питаться, отмечать праздники в компании кого-нибудь, кроме случайных собутыльников. Монах понял, сколько лет он потерял, не испытывая столь естественные для человека радости.

Когда Эльза забеременела, Генрих сначала впал в панику. Он решил, что теперь все всё узнают, кто-нибудь доложит Епископу, тот отпишет Папе, преступного Инквизитора, в лучшем случае, оскопят и отправят в дальний монастырь на покаяние, а может, даже отлучат от церкви. Инститорис решил тогда попытаться уговорить подругу избавится от ребёнка. Он пришёл к ней в гостиницу. Хозяйка как раз рассматривала образцы ткани для замены штор в самых дорогих комнатах постояльцев. Приезжий из Венеции торговец выкладывал из мешка всё новые куски ткани самых удивительных расцветок и фактур. Большую часть госпожа Бодуан сразу откладывала в сторону, некоторые подносила к окну, самые красивые даже прикладывала к своей пышной фигуре и смотрела в зеркало, выйдет ли из ткани новый наряд. В нарядах женщина была непререкаемым авторитетом.

Генрих вошёл и сел на стул у двери. Эльза ещё некоторое время занималась с тканями, потом обратилась к торговцу:

– Ты что, не видишь, Святой Отец пришёл?! Имей уважение, дай нам поговорить.

Торговец попытался собрать образцы, но был остановлен жестом крепкой руки. Хозяйка выгадала себе немного времени, чтобы еще раз обдумать выбор и снова стала критично осматривать уже отобранные образцы. Генрих немного подождал, пока на него обратят внимание. Не дождавшись, решился заговорить:

– Эльза, я что хотел сказать… Ты уже в таком возрасте…

– В каком это я возрасте? – вскинула голову женщина. – Ты хочешь сказать, что я старая?!

– Нет! Ты для меня самая молодая и красивая! – поспешил оправдаться неловкий оратор. – Но, пойми, легко рожают совсем юные, а позже… многие не выдерживают.

– Глупости не говори, рожают даже старухи, если Бог подарит дитя, – тоном, не терпящим возражений заявила будущая мать, – и молодые, случается, умирают. Это, кому сколько на роду написано. Тут не угадаешь. А мне, может, последний шанс выпал, матерью стать.

– Но у тебя же нет мужа. Как посмотрит общественность на эту нравственную сторону? – нашёл Генрих новый аргумент.

– Ну, будут говорить, и что? Не потащат же меня за это в Инквизицию! – усмехнулась подруга инквизитора. – Я уже пережила тот возраст, когда обращала внимание на кривотолки, – спокойно заявила Эльза, потом внимательно посмотрела на своего сожителя, – да ты за свою шкуру печёшься?! Чтобы твои церковники не узнали! А как они посмотрят на аборт? Он ведь тоже церковью запрещён. И меня и повивальную бабку на костёр потащишь?

Отходив положенный срок, Эльза родила сына. Здорового и довольно крупного. Родился мальчик в день Святого Симона Кананита190, в честь которого и был назван. Генрих сначала к ребёнку относился настороженно, на руки не брал, только наблюдал за его барахтаньем, или сном в колыбельке. Однажды, Симон изловчился и схватил ручкой палец отца. Грозный Инквизитор хотел сначала одёрнуть руку, но прикосновение было таким нежным, что передумал. Лицо младенца расплылось лучезарной улыбкой, что окончательно покорило счастливого родителя. Симон неожиданно крепко схватил палец и второй ручкой, подтянул ко рту и стал сосать как мамкину сиську.

С тех пор у Симона с Генрихом началась дружба. Отец любил сажать сына на колени и рассказывать всякие истории про приключения, войны, волшебников и рыцарей. Мальчик так внимательно слушал, как будто всё понимал. Иногда, в особо драматичных местах закрывал глаза ручками, а когда отцовский голос становился весёлым, сам смеялся, толкая кулачком отца в грудь.