Я – Товарищ Сталин 3 - Андрей Цуцаев

— Москва, господин Канарис, действует осторожно, но решительно. Их влияние в Европе растёт, особенно на востоке. Швеция, конечно, наблюдает за ними, но мы вне этих игр. А вы как оцениваете их планы?

Канарис, улыбнувшись, сказал:

— Сталин — шахматист, господин Эклунд. Он двигает фигуры незаметно, но точно туда, куда нужно. Мы, в Германии, вынуждены следить за каждым их шагом. Абвер, знаете ли, не спит.

Ларс, уловив намёк, решил рискнуть, но осторожно. Он сказал с лёгкой ноткой любопытства:

— Абвер, должно быть, занят круглые сутки. Слухи ходят, что вы знаете больше, чем говорят газеты. Например, о планах Москвы в Прибалтике. Это правда?

Канарис, прищурившись, посмотрел на него, его пальцы коснулись бокала:

— Слухи, господин Эклунд, всегда преувеличивают. Но Прибалтика — сложный регион. Москва там активна, это не секрет. А Швеция? Вы ведь близко к ним. Что говорят ваши источники?

Ларс, чувствуя, как горло сжимается, ответил, стараясь повернуть разговор от себя к Канарису:

— Наши источники, господин Канарис, не обладают большим объемом информации. Швеция ведь держит дистанцию. Но я слышал, что Абвер интересуется не только Москвой, но и Лондоном и Парижем. Это так?

Хедстрём, вмешавшись, сказал легким тоном, чтобы разрядить напряжение:

— Ларс, не увлекайся. Вильгельм, вы же знаете, мы не любим слухи. Давайте лучше о торговле. Германию интересует шведская сталь?

Канарис, улыбнувшись, кивнул, но его глаза не отрывались от Ларса:

— Конечно, господин посол. Сталь — это всегда интересно. Но политика, знаете ли, тоже не отпускает. Европа на краю, и нейтралитет Швеции — это ценный пример.

Ларс, чувствуя, что Канарис играет с ним, решил сделать ещё один шаг. Он сказал:

— Нейтралитет, господин Канарис, требует знание информации. Быть нейтральными не означает отрешенности, как раз наоборот. Мы слышали, что Абвер активно работает в Польше и Литве. Это помогает вам держать баланс с Москвой?

Канарис, отпив вина, ответил:

— Господин Эклунд, вы любопытны. Абвер работает там, где нужно Германии. Москва, Польша, Литва — всё это единая шахматная доска в большой политике. Но я ценю ваш интерес. Швеция, как нейтральная сторона, могла бы помочь… обменом информацией, например.

Ларс, почувствовав, как кровь прилила к лицу, ответил, стараясь скрыть волнение:

— Обмен информацией — это всегда риск, господин Канарис. Но Швеция открыта к диалогу. Если у вас есть предложения, мы готовы выслушать.

Хедстрём, посмотрев на Ларса с лёгким удивлением, сказал:

— Ларс, ты сегодня активен. Вильгельм, он прав — мы открыты, но наш нейтралитет превыше всего.

Канарис, кивнув, сказал:

— Понимаю, господин посол. Нейтралитет — это особый вид искусства, когда вокруг все горит. Но иногда даже нейтральные страны делают выбор. Господин Эклунд, вы, кажется, понимаете это лучше других.

Ларс, чувствуя, как пот выступил на ладонях, улыбнулся:

— Я просто стараюсь быть полезным, господин Канарис. Европа сложна, и Швеции нужно знать, с кем она говорит и куда все повернется.

Разговор продолжался ещё час, переходя от политики к торговле, от Испании к Франции. Канарис был сдержан, но его вопросы к Ларсу становились всё более острыми, словно он проверял его. Ларс, балансируя между осторожностью и намёками, старался направить беседу к своим интересам, но каждый раз чувствовал, как Канарис внимательно следит за ним. Его мысли метались: «Он что-то подозревает? Или это игра? Если я скажу слишком много, он поймёт. Если слишком мало — Москва будет недовольна». Он вспомнил шифровку, семью в Стокгольме, Эльзу, ждущую его писем, дочерей, Ингу и Софию, играющих в саду. Ради них он пошёл на это, но теперь каждый шаг был испытанием.

Когда они с Хедстрёмом вышли из резиденции, снег усилился, покрывая их пальто белыми хлопьями. Хедстрём, садясь в машину, сказал:

— Ларс, ты сегодня был… активен. Канарис заметил твой интерес. Будь осторожнее, он не любит любопытных.

Ларс, кивнув, ответил:

— Понимаю, господин посол. Я просто хотел поддержать беседу.

Хедстрём, посмотрев на него, сказал:

— Ты хорошо справился, но не увлекайся. Канарис — опасный человек.

В машине, пока они ехали обратно в посольство, Ларс смотрел в окно, его мысли были полны сомнений. Он получил информацию: Канарис интересуется Прибалтикой, Москвой, возможно, ищет союзников. Но как передать это куратору? И что, если Эрик или Олаф начнут копать? Его ждала новая шифровка, новый отчёт. Он знал, что должен написать: «Встреча прошла. К. говорил о Прибалтике, Москве. Ищет контакты. Жду указаний». Но каждый новый шаг мог стать ловушкой.

Он знал, что Москва ждёт результатов, а Канарис, возможно, уже заподозрил что-то. Мысли о семье, о риске, о предательстве кружились в голове.

* * *

Утро 22 февраля 1936 года в долине реки Эбро, в Арагоне, было холодным, сырым и мрачным. Туман, густой, как саван, стелился над полями, покрытыми пожухлой травой, где редкие оливковые рощи, с узловатыми деревьями и ободранной корой, стояли, словно призраки в сером мареве. Река Эбро, мутная, с бурлящими водами, текла между холмами, её тёмные волны, покрытые белыми барашками, бились о каменистые берега, усыпанные илом и галькой. Холмы, поросшие колючими кустами, низкими соснами и редкими дубами, поднимались к низкому небу, их склоны, усеянные валунами, казались древними бастионами, готовыми скрыть любую угрозу. Воздух, пропитанный сыростью, пах землёй, гниющими листьями и слабым дымом от далёких костров, разведённых в лагерях. Небо, серое, с тяжёлыми облаками, нависало, как свинцовый купол, обещая дождь, а ветер, холодный и резкий, гнал клочья тумана по долине.

Республиканская армия, усиленная советскими добровольцами, готовилась к наступлению. Командир республиканского батальона, Хосе Мартинес, коренастый, с чёрной бородой, стоял на вершине холма, прижав бинокль к глазам. Его шинель липла к плечам, а сапоги, покрытые грязью, утопали в мягкой земле. Глаза Хосе, тёмные и решительные, искали позиции фалангистов, чьи окопы, вырытые вдоль реки, едва виднелись в тумане. Рядом стоял советский майор Алексей Соколов, высокий, с короткими седыми волосами и суровым лицом, в потрёпанной полевой форме, с биноклем в мозолистых руках. Соколов сказал:

— Хосе, они окопались у моста. Немцы с ними — вижу их пулемёты MG-34, три гнезда у реки. Надо ударить с флангов, пока туман нас прикрывает. Танки готовы?

Хосе, сплюнув в траву, ответил:

— Танки готовы, Алексей. Пять Т-26: два на левом фланге, три на правом. Артиллерия на позициях, но немцы — не дураки. Их майор, этот Ганс Вольф, знает, как держать оборону. Если не окружим их быстро, они прорвутся к Сарагосе.

Рядом, укрывшись за валуном, стоял лейтенант Пабло