Княгиня Евдокия 5 - Юлия Викторовна Меллер

— Опять всем голову дурит, — наябедничала она князю.

— Разве не прав он, называя нас детьми божиими? — принимая помощь подоспевшего воя, князь сел.

— Юрий Васильевич, и ты?! — воскликнула она, всплескивая руками.

Князь рассмеялся и по её примеру развёл ладони, показывая, что поддался обаянию звездочёта и даже не заметил, как.

— Я согласна, что этот Мартин во многом прав, — нахохлилась Евдокия, вставая спиной к жаровне и с удовольствием ощущая исходящее от неё тепло. — Но его выводы всего лишь его точка зрения, которую он нам навязывает, пользуясь своим красноречием. Он очень ловко играет словами, затрагивая наболевшее и уводит слушающих его куда-то в дебри.

— Ну, тебя-то он, похоже, не провёл? — принимая от слуги завернутую в хлебную лепешку мясо, спросил Юрий Васильевич.

— Не провёл! — сердясь, воскликнула Евдокия.

Она никак не могла понять, как звездочёту удалось всех очаровать, несмотря на то, что церковь на его профессиональную деятельность имела чёткую отрицательную позицию. Ещё в бог весть какие времена говорили, что либо у человека есть свобода воли и ответственность за свои поступки — либо он управляем звёздами посредством языка звездочёта*.

У Евдокии было столько претензий к таким мозгоклевателям, как Мартин, что она даже не знала, с чего начать.

— Юрий Васильевич, ты не мог не заметить, что Мартин заставляет нас во всём сомневаться. Он буквально выбивает почву из под ног! В его речах хороший человек превращается в овцу, следующую заповедям, а тать у него всего лишь мятущийся духом несчастный человек.

— Ну, это ты преувеличиваешь, — улыбнулся князь.

— И всё же, скажи мне, что после разговоров с Мартином остаётся у его слушателей?

— Не знаю, — всё ещё улыбаясь, покачал лепёшкой Юрий Васильевич.

— А я скажу! Неуверенность в своих поступках, пустота в душе, разочарование. Мартин подводит к тому, что люди глупы, держась божиих законов, потому что их писали другие люди и всё переврали.

— Евдокиюшка, он всего лишь говорит, что мы дети божии.

— И нам не нужны церкви, вместе со священниками, — согласно кивнула Евдокия, понимая, что князь услышал только близкое ему, не вдаваясь в сопутствующие слова. Все же Юрий Васильевич больше практик, а не теоретик. — Все звучит логично, и кому-то не нужны посредники, но большинству жизненно необходимы ориентиры в жизни, а их дают батюшки.

— Да, тут Мартин не прав, — покивал Юрий, вспомнив своего духовного отца. Без его наставлений он мог превратиться в чудовище. Бабка Софья учила, что все вокруг родились, чтобы служить таким, как она и Юрий. И матери она внушила, что люди — грязь под её ногами.

— Но Мартин копает глубже, — завелась Евдокия, — и чем дальше, тем больше задаёт вопросов, на которые нет ответа. Он не хочет верить и спрашивает, а что, если мы разрушим мир, то спустится ли к нам Бог?

— Дуняша, ты чего разошлась? — беря боярышню за руку, тихо спросил Юрий Васильевич.

— Потому что вижу большой вред от его разглагольствований. Княже, он же болтает обо всём на свете! Он верит в магию чисел и знаков, но не знает, как всё это работает и работает ли вообще. Он всё критикует, но не говорит, как надо думать или поступать. Он спорит с Богом — и тут же сомневается в его существовании.

— Дуняша, ты преувеличиваешь, — успокаивающе поглаживая её маленькую ручку, он больше смотрел на неё, чем слушал.

— Отнюдь, я специально прислушивалась за столом к его речам! Он там столько всего наговорил! Представляешь, он убеждал, что алхимики могут создать не только золото из дерьма, но и человека в колбе, от чего наш Курицын пришёл в полный восторг. И вот я тебя спрошу: зачем все эти умозаключения людям? А звездочёт поднимает вопрос не только создания людей, но и святости. Он спрашивает, можно ли её достигнуть в монастыре и отвечает — нет.

— Евдокиюшка, всякое в жизни бывает. Не зря старцы живут отшельниками, не найдя в монастыре святости.

— Не ему это обсуждать, тем более на пиру в пустословных беседах! А если люди послушают его и решат, что святость приходит только к мученикам, и начнут калечить друг друга? Или оскопят себя, чтобы быть ближе к раю*? Ты посмотри, как все здесь увлечены его теориями! И это при том, что Стефан твёрд в вере.

Князь нахмурился, погрузившись в размышления, не выпуская Дуниной ладошки из руки.

— Твое беспокойство мне понятно, — наконец произнёс он. — Этот звездочёт действительно хорошо устроился при Стефане, и его слушают. Я заметил, что он сумел увлечь своими идеями маленькую господарыньку. Она своими вопросами ставит в тупик даже царевича, пытаясь показаться перед ним умной.

— Во-о-от, о чём я и говорю! Елена умная девочка и ей все интересно, но ей предстоит стать хозяйкой всея Руси. Её необходимо учить управлять людьми, видеть скрытые интересы вельмож и других правителей, находить лучшие для государства решения, а не устраивать диспуты, вводя окружающих в ступор заковыристыми вопросами. Ты подумай о том, что будет, когда она, желая блеснуть своим образованием, заведёт разговор в Москве о необходимости монастырей, поставит под сомнение церковные обряды или скажет, что все мы зависим от расположения звёзд на небе. Ей, конечно, дадут наставника и всё объяснят, но люди запомнят, как она далека от нас и чужда…

Меж бровей Юрия Васильевича обозначилась складка и Дуня пожалела, что завела столь непростой разговор именно сейчас.

— Вот поэтому брат и послал тебя с посольством, — ответил ей князь. — Тебя и матушку Аграфену. Вам придётся предостеречь её.

Евдокия обиженно посмотрела на князя, который вдруг эту заботу свалил на неё, и решила наябедничать:

— А Курицын пригласил звездочёта в Москву! Он загорелся его идеями и собирается распространять их повсеместно. Образовывать нас будет, так сказать. А то мы живём без ума и трудимся тако же! Как глупое стадо, блюдем законы божии и человечьи, а оказывается, что всё не так поняли, не так делаем и в не подходящие даты.

Князь шумно выдохнул и посмотрел на движущуюся толпу к шатру.

— Я поговорю с Курицыным, — пообещал он, поднимаясь. — Ты права, ни к чему нам эта философия. Других дел по горло!

— Ко-о-наз, — игриво растягивая слово «князь» на татарский манер, обратилась одна из дам, — уж не чародей ли ты? — спросила она.

Дуня уничтожающе посмотрела на неё, но та вовсю кокетничала и делала вид, что не понимает, о чём спрашивает князя и что он ей должен ответить.

«Совсем бесстрашная», — подумала о ней боярышня, прекрасно зная, что вскоре по всей Европе запылают костры с такими болтушками. И