Тень «Пересмешника» - Артём Март

— Парни! А мы с гостинцами! — кричал всем Махоркин, когда у БТРа собрались пограничники.

Я был на броне и спрыгнул на землю. Волков же открыл боковой люк и сразу, не здороваясь, выкрикнул:

— Помощь нужна! Давай, бойцы, вытягивай!

С этими словами он стал пихать в люк овцу.

— Шашлыки у нас будут! — крикнул им радостный Махоркин из люка мехвода.

Новость солдаты встретили громким и веселым «О-о-о-о», принялись вытягивать овцу наружу.

— Кулябов? Где Кулябов⁈ — вышел из землянки Муха. — Куда девался?

Я видел, как Пчеловеев хлопнул одного из помогающих с овцой бойцов по плечу.

— Куляба, там че-то Муха от тебя хочет.

Кулябов перепуганно обернулся. Даже в темноте я заметил, как его лицо побелело от страха. Он сглотнул.

— Кулябов! — снова позвал Муха.

Некоторое время он помедлил, а потом крикнул:

— Я!

— Ко мне, быстро!

Несколько мгновений Кулябов выглядел словно обреченный на расстрел смертник. Потом подтянул ремень и как ни в чем не бывало пошел к Мухе.

Я хмыкнул. Уже тогда я понял — он действительно как-то накосячил. Да только отпираться будет до последнего.

Муха с Кулябовым скрылись в землянке.

— Сашка! — вдруг позвал меня кто-то.

Я обернулся.

Это был боец по фамилии Митин, Витя Митин. Он служил разведчиком в отделении Андро Геворкадзе.

— Что такое? — спросил я.

— А че? Муха Кулябова звал?

— Увел его в землянку уже.

Митин выругался матом.

— Вот зараза, и че? Ты ж с ним ехал. Сильно он злой?

— Как собака, — улыбнулся я.

Митин выругался во второй раз.

— И чего вы натворили-то? — кивнул я вопросительно.

— Да ничего мы не делали! — неубедительно наврал мне Митин.

— А че ж ты тогда так забеспокоился, а?

— Да я просто спросил, — замялся Митин. — Ну лады. Пойду.

Он было обернулся, чтобы уйти, но я остановил его:

— Я слыхал по рации чужие голоса.

Митин застыл. Обернулся.

— Чего? Какие голоса, ты че?

— И ваши тоже слыхал. Ты б лучше Мухе признался. Он же не успокоится. Как вернемся в крепость — весь взвод будет гонять так, что мало не покажется.

Митин не выдержал моего взгляда. Опустил глаза.

— Ну дело твое, — пожал я плечами. — Поступай как знаешь. Да только когда ты всему отделению проблем понаделаешь, никто из парней тебе спасибо не скажет.

— Ниче мы не делали… — выдохнул Митин и поправил ремень автомата на плече.

Я ничего ему не ответил. Только пожал плечами.

— Давай! Давай ее туда! — кричал кто-то из парней, когда Пчеловеев с Бычкой потащили вырывающуюся овцу за землянку. — Вон там за ветку привяжем!

— А откуда ж она взялась? — рассмеялся кто-то другой.

— А вот так! — крикнул Махоркин, выбравшийся уже на броню, — это интернациональная помощь афганского народа советскому!

— Ага… У них попробуй чего выпросить, — хмыкнул Андро Геворкадзе, наблюдая, как парни тащат стреноженное животное к ветке старого, хиленького ореха. — Они скорее с тебя последние сапоги сымут, чем овцой поделятся!

— Ну с нас же не сняли! — крикнул Махоркин.

— Ну, — подтвердил Глебов, стоя у большого колеса БТРа, — нам ее Саша Селихов выменял.

— Это ж на что? — удивился Андро.

— На урок гостеприимства! — разулыбался Махоркин.

— Гля, че учудили? — сказал мне Муха и передал аудиокассету. — Лоботрясы. Решили, что рация — это им магнитофон какой-то!

Следующее утро началось со сменой караульных. Почти сразу на точке началась суета. Кто-то разделывал овечку, другие рыли яму, чтобы соорудить походный «мангал» под шашлык. Третьи заготавливали дрова. Кто-то ушел за водой.

Пчеловеев с бойцом по фамилии Андреев варили в котелке патроны, чтобы обменять их на лук в ближайшем пастушьем поселении. «Приготовленными» патронами потом все равно не пострелять, а лук взводу нужен. Без лука никак.

Я же сидел на большом бревне у кострища и точил нож на куске точильного камня, который позаимствовал у Махоркина. Как только с овцы снимут шкуру, надо было помочь парням с разделкой туши.

Когда Муха отвлек меня, я отложил нож. Взял в руки треснутый футлярчик с кассетой. Сквозь прозрачный пластик рассмотрел рукописные буквы на вложенной внутрь записки — AC/DC.

— Рокеры, блин… — выдохнул Муха. — Решили музыку послушать. Митин где-то достал «Весну» с порванным динамиком. Ну и ума ему хватило Кулябова надоумить к рации его присобачить. Они даже переходник из проволоки скрутили. Тфу… Музыканты чертовы.

С этими словами он глянул на провинившихся бойцов.

Я понял, что Митину хватило духу признаться, как только проснулся. Все потому, что первым делом, выйдя из землянки, я увидел двух бойцов, неустанно роющих окоп для новой пулеметной точки.

Помятые, грязные и хмурые, они без устали работали саперными лопатками, стоя на коленях в сухой афганской земле.

— Я сразу понял, что с Кулябовым тут нечисто, — хитровато улыбнулся Муха. — Ты знаешь, что он пару месяцев назад вытворил?

Я вернул Мухе кассету, не сказав ни слова, отрицательно покачал головой.

— Таким же макаром пытался к нашей взводной рации присобачить какой-то проигрыватель. Дежурный, когда в эфире услышал Высоцкого, очень удивился.

Мы с Мухой сдержанно рассмеялись.

— Ладно, — я встал. — Пойду. Мне надо парням помочь с разделкой. Покажу им, как жилы правильно вырезать, чтоб мясо было нежнее.

Муха кивнул.

Мясо резали на крупные, большие куски. Мариновать предполагалось в луке, специях, которых парням удастся урвать у местных, ну и воде с добавлением аспирина. Мясо должно было получиться нежным и вкусным, хоть и нехитрым яством. В нашем положении — лучше и не сыщешь.

К полудню шашлык был готов. Жарили мы его на железной решетке, которую Махоркин притащил неведомо откуда. При этом на вопросы, где он ее взял, мехвод уклончиво отвечал, мол «Меньше знаешь, крепче спишь!». И этот ответ всех вполне устраивал.

Взвод расселся вокруг мангала. Принялся усиленно потреблять жирное и сочное мясо, щедро сдобренное укропом и черным молотым перцем.

Вкупе с лепешками, что парням удалось наменять у пастухов на патроны, заходило как надо. Да что греха таить? Я и сам, вместе со всеми, лопал мясо так, что за ушами трещало.

Нашу точку окутал приятный запах дыма и душистый — шашлыка.

Довольные бойцы расселись кто где. На некоторое