Муля не нервируй… Книга 7 - А. Фонд

И в результате, когда он вот это всё провернул со старушкой, то первое, что он сделал, — это перестал с нами общаться без объяснения любых причин. Просто перестал отвечать на звонки и заблокировал во всех соцсетях. Я тогда был сильно занят, у меня был большой проект по самосовершенствованию, и я даже как-то не обратил на всё это внимание. Первым заметил это Серёга. Он примчался ко мне, глаза выпученные, мол, ты видишь, как наш дружочек Романыч поступил? Я попытался ему позвонить и тоже обнаружил себя в чёрном списке. Конечно, было очень обидно, потому что это всё было непонятно. Но, немного подумав, я просто решил принять его выбор. Ну, он посчитал, что нам дальше не по пути, и выкинул нас из своей жизни, поэтому я также, с чистой совестью, удалил все его контакты и выбросил из памяти. Иногда только, конечно, вспоминал, что вот как мы тогда хорошо на охоте были, или с аквалангами поныряли, или там в волейбол поиграли втроём, как это было здорово. Но жизнь — вот она такая.

Потом прошло какое-то количество лет, и я узнал, что старушка та благополучно переставилась, а Роман промотал всё состояние: половина ушло на судебные тяжбы с её родственниками, а остальную спустил на девок и на какие-то невнятные инвестиции. И что там с ним случилось дальше, мне уже это было не интересно, я просто перестал его судьбу отслеживать.

А сам, честно говоря, порадовался: Серёжка стал владельцем ряда заправочных станций, автомоек и автосервисов, ещё каких-то мастерских, хорошо поднялся, очень даже неплохо стал на ноги. Я тоже был один из самых популярных коучей. А на нашем фоне Роман, конечно, уже не смотрелся. И вот если бы мы остались дружить, то он бы просил бы у нас постоянно денег в долг, и чувствовал бы себя с нами неуютно. Поэтому, что не произошло — всё к лучшему.

Поэтому и сейчас, когда вот Миша, по сути, отвалился, и Рина Васильевна тоже сильно обиделась, и отношения на работе коллег испортились — я смотрел на всё это как на струпья, которые отлетают от больного участка тела, на котором отрастает новая нежная кожица. Будет день — будет пища, так говорят у нас в православии. Поэтому не стал даже заморачиваться.

Хотя дальше жизнь показала, что зря я так думал…

Но больше всего меня шокировал один визит.

Но буду по порядку. Я сидел дома и, помню, занимался тем, что мирно точил ножи. Дуся выдвинула передо мной такой ультиматум. Точить ножи я любил, но она считала, что я точу хуже, чем её знакомый Семёныч, который всегда приходил к нам во двор коммуналки и всем там точил ножи на специальном станочке. Поэтому она никогда меня к ножам и не допускала. Здесь же, на этой квартире так не получалось: Семёныч сюда не приходил. А таскать ножи на старый двор было накладно: потому что он приходил тогда, когда ему вздумается, и подловить его у Дуси никак не получалось, поэтому тупые ножи накопились, и она все-таки решила допустить меня до святая святых.

И вот я сидел и точил. И тут в дверь позвонили. Дуся взглянула на то, как я старательно этим занимаюсь, сказала:

— Сиди, Муля, продолжай, не отвлекайся, я сама открою, — и пошла открывать.

Через некоторое время она заглянула на кухню и лицо вытянулось от удивления.

— Муля, быстро иди сюда!

Я торопливо вышел в прихожую, и моё лицо тоже вытянулось от удивления.

Потому что в прихожей я обнаружил… синеглазку! Загадочную синеглазку.

— Здравствуйте, — сказал я, ошеломлённо глядя на неё.

Она смутилась, покраснела и пролепетала:

— Мне… ваш адрес дала… Белла… Извините, что я так нагрянула… что я пришла…

Она в конце совсем смутилась, сбилась и, ломая руки, вообще умолкла, не зная, что говорить дальше.

И тут Дуся сказала категорическим, не терпящим возражения голосом:

— Идите в гостиную и разговаривайте там, а я сейчас принесу чай. С булочками!

Ничего не оставалось, как последовать в гостиную.

— Присаживайтесь, — вежливо предложил я, гадая, с чем она пожаловала.

Синеглазка рухнула в кресло, а я пристроился напротив неё на стуле за журнальным столиком. Буквально через секунду, пока она собиралась с мыслями, в комнату величественно вошла Дуся, которая несла на подносе две чашки с чаем и блюдечко с булочками. Расставив всё на столе, она села на диван. Судя по её монументально-несокрушимому виду, никуда уходить она не собиралась и сдвинуть её с места не сможет даже бульдозер.

— Что случилось, Нина? — тихо спросил я, для того чтобы помочь девушке собраться с мыслями.

Она ещё пуще покраснела и, сбиваясь после каждого слова, начала рассказывать:

— У меня… извините, что я к вам обращаюсь, Муля, но другого выхода у меня больше нет. Такие проблемы, что мы их сами не решим…

— Говорите, Нина. Я вас слушаю.

— Белла сказала, что вы можете помочь! Я понимаю, что вы не должны…

Но она опять сбилась и умоляюще посмотрела на меня.

— Нина, — сказал я, — как я смогу вам помочь, если я до сих пор так и не понял, в чём заключается ваша проблема? Выпейте чаю и изложите, пожалуйста, свою проблему.

Нина вдруг зарыдала, уткнув лицо в ладони, плечи её содрогались.

Дуся моментально подхватилась, обожгла меня укоризненным взглядом и унеслась из комнаты. Я растерянно сидел и не знал, что делать и как себя вести — женские слезы это последнее, что я могу воспринимать. Я так растерялся, что не знаю, чем бы это всё закончилось, но тут Дуся влетела обратно, и в одной руке у неё была начатая бутылка коньяка, а в другой — рюмка. Она щедро плеснула коньяк почти до самых краёв и протянула Нине:

— Пей! — велела она.

Нина всхлипнула и взяла рюмочку дрожащей рукой. Обнаружив, что там спиртное, она удивлённо посмотрела на Дусю.

— Я… я н-н-не п-п-пью…

— Пей! — велела Дуся грозным голосом. — Это как лекарство. Быстро пей, залпом!

Нина не стала с ней спорить и хлопнула рюмку коньяка. Дуся моментально подсунула ей яблочко, которое, словно фокусник, вытащила из кармана халата. Нина схватила его, но тут скривилась, закашлялась и быстро запила горячим чаем.

Я подумал, что сейчас её точно развезёт. Чтобы дать ей немного прийти в себя, спросил