"Фантастика 2025-10". Книги 1-31 - Макс Вальтер

прочего, мельник отправился как обычно на рынок. Ему повезло продать всю муку разом – подвернулся какой-то прожорливый богатей. На радостях мельник купил подарков жёнушке и поспешил домой. Ну и, видать, не вовремя явился! Пошёл ставить лошадей, а там, на сеновале, какой-то молодчик ублажает его ненаглядную. Разум у бедолаги помутился от ревности. Взял он топор, неудачно подвернувшийся ему под руку, да и зарубил обоих полюбовников. Потом утащил то, что осталось, и выбросил в пруд. Но на этом не успокоился. Видно, прозрение нашло на старика – поглядел на спящего малютку, да и не усмотрел в нём ничего своего. «Эх, и сына жена нагуляла!» – решил мельник. И так ему опостылело всё тотчас! Взял он колыбель, мешок зерна, пошёл на берег. Да и утопил бедное дитя, а потом и сам сиганул…

– О, Небеса! Эливерт, у тебя есть хоть одна сказка со счастливым концом?

– Конец не может быть счастливым, – философски рассудил Ворон. – Всякая жизнь завершается на смертном одре. А что там может быть счастливого? Нет уж, конец – есть конец. Но это ведь не сказка! История правдивая. И место это назвали Топлюхин пруд после того, как четверых мертвяков выловили из него…

– Слушай, но если этот мельник всех убил – кто же рассказал, как дело было? – возразила Романова.

Эл пожал плечами.

– Ясно-понятно, по следам разобрались. Лошадь он не распряг, в сарае всё в крови, топор валяется, шмотки жены рядом. Молодуха эта с любовником голышом в пруду плавали. Мельник тоже не глубоко утоп, с мешком на шее. А потом и колыбель нашли у плотины на дне. Он туда камней нагрузил, скотина! А тело младенца к берегу прибило. Были, правда, те, кто в очевидное верить не хотел. Говорили, кто-то убил счастливое семейство и следы замёл. Некоторые даже болтали, что какая-то нечисть их пожрала. Но, поверь, Рыжая, страшнее человека зверя нет! С тех пор на мельнице никто не жил. Место неплохое, но дурная слава никого туда не пустила. Даже путники там останавливаются только самые отчаянные, если уж дальше ехать вовсе нельзя. К примеру, непогода застанет.

Ворон покосился на Настю, сделал совсем уж загадочное лицо. И Рыжая поняла, что сейчас он ещё что-то выдаст…

– Говорят, что призрак мельника до сей поры бродит там по ночам. Выходит из озера, босоногий, бледный, в тине, и шлёпает на мельницу, оставляя мокрые следы. Ищет кого-бы ещё утопить в пруду. А в новолуние и убитые им являются на берег. И вся история повторяется снова и снова, лес наполняется криками и стенаниями. Сегодня, кстати, новолуние… Все здравомыслящие люди обходят это место стороной, и лишь безумные смельчаки рискнут заночевать на брошенной мельнице.

Настя прыснула смехом, хоть история и получилась невесёлой.

– А мы с тобой – смельчаки? Или всё-таки просто безумные? Ты мне на кой это всё рассказал? Чтобы я к тебе под бочок спать легла, спасаясь от покойного мельника?

– Я это к тому, что мы будем в стороне от людей и дорог. А нам это сейчас на руку, если всё-таки в Ялиоле не успокоятся и попробуют нас изловить. Маловероятно, конечно. Но бережёного Мать Мира бережёт. Вот и всё, что я хотел. Но местечко я тебе, пожалуй, всё-таки нагрею… – мечтательно закончил атаман.

***

Добрались до мельницы засветло.

Но уже вечерело. Сизые сумерки ютились под сводом небольшого леса, по которому пролегала узкая дорога, заросшая и разбитая.

Природа быстро возвращала своё: отвоёванное людьми пространство за эти годы поросло быльём и грозило ещё через пару лет превратиться в непроходимую глушь.

Зато сам лес радовал глаз. Ещё издали Настя заметила изумрудный островок посреди бледного однообразия равнины, словно буйно расцветший оазис в мёртвой пустыне.

Дорога вынырнула из зарослей орешника на берег ручья, повеяло сыростью и прохладой.

Тут Насте и открылся вид на Топлюхин пруд во всей своей мрачной красе.

Бывают такие места, от которых мороз по коже, но при этом ты понимаешь, что это и есть истинная красота. Что-то трагичное и горькое кроется в каждом мазке застывшего живого полотна. Что-то тёмное и мрачное в упавших на землю тенях. Есть какое-то бессильное отчаяние в поникших ветвях деревьев, что-то зловеще притягательное в застывшем зеркале вод. Что-то магическое, завораживающее, как будто время остановилось, чтобы навеки сохранить это непередаваемое ощущение великолепия.

А какой унылой тоской несёт от пустого дома!

Некогда в нём бурлила жизнь, наполняя его светом и пробуждая его собственную душу, а теперь…

Настя всегда старалась держаться подальше от брошенных домов. Ей даже на кладбище было уютнее. Оставленные дома похожи на бродячих собак – нечеловеческая тоска застыла в пустых глазницах тёмных окон, словно упрёк всем живущим. Тоска и могильный холод.

Пейзаж, представший сейчас путникам, как раз был из разряда этаких пугающих готических полотен.

Тёмная водная гладь Топлюхина пруда, как чёрный опал в обрамлении изумрудных зарослей, поблёскивала где-то в глубине золотистыми искрами. Сложенная когда-то искусственная запруда из камней и брёвен по сей день удерживала в повиновении эти воды. Лишь небольшая их часть неистово вырывалась в специально оставленные шлюзы и устремлялась дальше весёлым каскадом по камням, поросшим мхом. Но ниже поток слабел, замедлялся и превращался в унылую заболоченную лужу, поросшую ряской и камышами.

Проложенный по кромке плотины узкий настил из нескольких брёвен позволял перебраться на другой берег пруда. Выглядел он достаточно надёжно, но Эливерт всё равно придержал Ворона, прежде чем ступить на это сомнительное строение. Оглядел мостик, свесившись в бок с седла, и только потом осторожно повёл жеребца вперёд.

– Медленно езжай! Бревна скользкие, – предупредил он Дэини.

Но Искра в подсказках не нуждалась – она была на редкость умной лошадкой и сразу поняла, как следует ступать.

Отсюда, с запруды, уже хорошо была видна сама мельница. Мрачное строение, слегка обветшалое, но всё ещё гордо возвышающееся на самом берегу. Одно небольшое окно его смотрело в лес, а высокое крыльцо-терраса протянулась вдоль берега. Огромное колесо с почерневшими от воды лопастями размером не уступало самой мельнице.

Дальше виднелись какие-то не то столбы, не то колья. Нестройным рядком они исчезали в кустах, в изобилии покрывавших небольшой холм, начинавшийся прямо за мельницей.

С другой стороны к строению притулился покосившийся навес.

Бревенчатый настил, вроде того, по которому они ехали, сооруженный на манер пирса над самой водой, частично сохранился у самого мельничного колеса и у резного крыльца.

Местечко было, конечно, атмосферным!

Настя успокаивала