Когда Зеленая Звезда померкла - Ничтцин Дайлхис

чувствую, – прорычал он всем шестерым. – Но, – сурово продолжил он, – именем Петлекреста я приказываю вам стоять на месте. Это всего лишь их воля! Разве мы младенцы, чтобы повиноваться им?

Внезапно я рассмеялся! Подчиняться воле таких, как они? Это было смешно! В ответ на это остальные члены нашей компании рассмеялись. Хул Джок одобрительно кивнул мне.

– Молодец, Хак Ири! – похвалил он меня. – От имени Петлекреста выражаю тебе благодарность – Верховный Совет дарует тебе право носить его в знак признания твоего мужества!

И он обещал мне высший дар нашей планеты, величайшую награду за смех! И все же, могу признать, возможно, мой поступок был не таким уж банальным. Ведь, в конечном счете, нет более действенного оружия против зла, чем насмешки и смех! Воспринимать зло всерьез – значит преувеличивать его значимость; а насмешка делает его яд бессильным, бесполезным. Попробуйте, если сомневаетесь, – попробуйте в час крайней нужды!

Существа стали полностью черными, серебристый цвет полностью исчез. Одно из них попыталось схватить меня, подтолкнуть в нужном направлении. Что-то – я не знал, что подобное могло дремать во мне – вспыхнуло гневом. Моя ладонь сжалась в кулак, рука взметнулась вверх без моего сознательного усилия, и мой кулак со всей силы врезался в лицо существа – оставив после себя ужасное, зияющее отверстие, медленно заполнившееся подобием лица. Существо издало странный, сдавленный, полный боли вопль.

– Ого! – радостно воскликнул Хул Джок. – Их нельзя убить, но– им можно причинить боль!

И он, взмахнув своим бластером, как дубинкой, обрушил его на голову ближайшего существа. Удар прошел сквозь него, как сквозь мягкую грязь, но оно, очевидно, решив, что с него хватит, поспешно поднялось в воздух и устремилось в безопасное место, а за ним последовали и остальные.

– Назад в Эфир-Торп! – скомандовал Хул Джок, и мы ретировались так быстро, как только позволяли ноги. При этом мы добрались туда не первыми.

К нашему ужасу, мы обнаружили, что он захвачен большой группой таких же существ. Они были повсюду, даже внутри; и что еще хуже, повсюду вокруг него были езмляне, огромная толпа, слившаяся в сплошную массу, все они были обращены лицами наружу, и держали в руках длинные сверкающие клинки из ярко блестящего металла, с острыми концами и отточенными режущими кромками.

– Мечи, – выдохнул Мор Аг. – Я думал, что таким оружием не пользовались на Езмле десять тысяч лет! Оно может и резать и колоть!

– Хоэ-хо! – крикнул Хуэй Джок. – Бластеры, быстрее!

О, какая трагедия! Я помню, что слезы потекли у меня из глаз еще до того, как все закончилось. Рон Ти был расстроен не меньше меня. Хул Джок страшно ругался, и, если бы не Лан Апо, я сомневаюсь, что у нас хватило бы мужества довести это ужасное дело до конца. Но когда первые серебряные искры устремились ввысь, на его неподвижном белом лице появилась счастливая улыбка.

– Они рады! – воскликнул он, обращаясь к нам, с прискорбием расстреливавшим их. – Я чувствую, как они благодарны нам за то, что мы дали им избавление от жизни, бывшей горше смерти. Они рады уйти безболезненно!

И после этого мы больше не скорбели.

Когда почти все езмляне были уничтожены, Мор Аг крикнул:

– Поймайте одного или нескольких из этих рабов живыми! Я хочу спросить–

Хул Джок прыгнул вперед, схватил одного из них за запястье, вырвал клинок из его руки, ударил его о корпус Эфир-Торпа, сбив с ног, бросил его нам и поступил аналогичным образом со вторым.

Тем временем наши бластеры палили не переставая, и вскоре несчастных езмлян больше не осталось. И все же существа, одной лишь силой воли заставили езмлян подвергнуться уничтожению – ибо они не могли вступить с нами в бой, потому как бластеры убивали на расстоянии, недоступном для меча или брошенного камня, – эти существа все еще контролировали наш Эфир-Торп. Конечно, Владычица Венхезская не дала им догадаться, что им нужно всего лишь переместить рычажок на одном из огромных Ак-бластеров с белого поля на черное, и мы – пуф! Хорошо, что среди них не было Лана Апо, способного уловить наши мысли!

Некоторое время спустя мы выяснили, что они были знакомы с принципом действия Ак-бластеров, и я могу объяснить то, что они не применили их по нам, только предположением, что они хотели захватить нас живыми, чтобы удовлетворить свои дьявольские наклонности, поэтому воздержались от убийства, готовые пойти на все, лишь бы не делать этого, ибо мертвых ни в коем случае нельзя заставить страдать!

Мы отступили, дрожа от возбуждения и напряжения, вызванного их злыми умами и волями, бьющими по нам; ибо, хотя они и не могли заставить нас повиноваться, все же сила, подвластная им, отличалась практически непреодолимым воздействием. Наш корабль все еще находился в их распоряжении, а мы, оставшись на открытой местности, и были крайне озадачены тем, как нам вернуть себе наш Эфир-Торп.

Хул Джок, военный принц, разрешил нашу дилемму. Он схватил молодое деревце толщиной с его запястье, вырвал его из земли и переломил о колено.

– Дубинка! – проворчал он. – Наши предки миллион лет назад пользовались такими на Венхесе. В Центральном Военном Замке есть записи, в которых упоминается о дубинках!

Он поспешно приготовил по одной для каждого из нас, размышляя вслух по ходу работы.

– Они могут чувствовать, – прорычал он, – несмотря на то, что не могут быть убиты. Очень хорошо! Мы выбьем их из Эфир-Торпа!

И именно это и произошло. На Венхесе я иногда работал руками, просто ради удовольствия, для того, чтобы размять мышцы. Но никогда я не представлял себе, что такое настоящая тяжелая работа, пока не наступил час, когда мы с дубинками в руках штурмовали наш собственный корабль до тех пор, пока, наконец, не замерли, провожая взглядами последних существ, стремительно уносившихся по воздуху к своему обиталищу на скале – всех, кроме одного, в конце концов загнанного нами в угол одном из купе, куда оно забилось, отстав от остальных. Мы окружили его, колотя дубинками, пока оно не скорчился от боли. Затем Рон Ти приблизил свое лицо к его лицу…

Мы уловили идею Рона, объединили наши воли, подавив волю нашего пленника. Оно обмякло, казавшись сбитым с толку, из серебристого превратилось в черное, снова в серебристое; черный цвет стал тусклым, дымчатым; серебро приобрело свинцовый оттенок; существо скорчилось, трепеща от волн