Когда солнце взойдет на западе - Анна Кей

Пока Аямэ размышляла по поводу еды, старательно игнорируя присутствующих, в зале разгорелся настоящий спор. Воспоминания о сражениях бок о бок с богами были слишком свежи, и большинство противилось тому, чтобы вступать в новую битву. Даже если сами они все это время сидели на татами[33] здесь, в Сакаи, за стенами увешанных талисманами-офуда[34] домов.

– Необходимо отправлять оммёдзи на задания хотя бы по двое. – Громкий женский голос на мгновение перекрыл крики и споры, и Аямэ отвлеклась от цукэмоно, подняв взгляд на говорившую.

Женщина, в возрасте почти столь же почтенном, как и у большинства присутствующих, выглядела величественно и достойно. Она ровно держала спину, одна рука ее лежала на коленях, вторая же то и дело тянулась к лежащим рядом ножнам от катаны, а лицо сохранило остатки былой красоты: даже испещренное морщинами, оно привлекало внимание правильными чертами, удивительным внутренним сиянием и отсутствием шрамов, которых не мог избежать никто из действующих оммёдзи. Женщина казалась знакомой, но Аямэ никак не могла ее вспомнить.

– Йоко-сама права, – кивнули несколько старейшин, а Аямэ наконец поняла, кто перед ней: за прошедшие годы лицо Йоко-сама изменилось достаточно, чтобы Аямэ не сразу узнала ее.

Первая супруга Сайто Юти. За шестнадцать лет брака она так и не родила ни одного ребенка. Старейшины тогда настояли, чтобы супруги развелись – неслыханное прежде дело в клане – и Юти нашел себе новую, молодую и здоровую жену. Так родители Аямэ и поженились – семнадцатилетняя Кику из северной ветви Сайто и тридцативосьмилетний глава клана Юти. Разница в двадцать один год не смущала молодую жену. Кику, в достаточной степени амбициозная и тщеславная, видела в союзе не похороненное будущее в компании старика, а шанс возвыситься. А когда Кику в первый же год брака забеременела, пусть и родила в итоге дочь, ее уверенность в себе достигла того уровня, что уже никто и ни при каких обстоятельствах не смог бы ее пошатнуть.

Когда-то Аямэ желала называть матерью Йоко. Еще в юном возрасте Кику отказалась от работы оммёдзи, хотя была от природы талантлива – даже без тренировок она могла призвать трех сикигами. А вот Йоко выбрала путь борьбы с демонами. Всю замужнюю жизнь она сопровождала Юти в каждом сражении. Боролась на равных с мужчинами, призывала пять сикигами и всегда стойко переносила ранения. Ей уже перевалило за пятьдесят, но все знали, что Йоко до сих пор способна за себя постоять и дать отпор любому, кто станет на ее пути.

Такая жизнь была для Аямэ ближе, чем убеждения матери, которая предпочитала следить за тем, чтобы ее кожа оставалась белой и гладкой, а тело пребывало в комфорте, для поддержания которого сама она не сделала ровным счетом ничего.

Споры продолжились. Йоко больше ничего не говорила, Аямэ вернулась к еде и игнорированию едких замечаний Рюити, лишь изредка поднимая глаза, чтобы следить за происходящим.

Рёта с завидным спокойствием опустошал чашу за чашей. Хитоси не отводил взгляд от блюд, практически не трогал саке, но съел уже почти все, что стояло на чабудае. Отец делал вид, будто понимает и слушает каждого, хотя в нарастающем шуме это было невозможно. Мать же восседала позади отца подобно императрице, коей себя, без сомнения, и считала. С момента, как она заняла свое место, Кику не сдвинулась ни на сун[35], сэйдза ее оставалась идеальной, а руки были чинно сложены на коленях. Совершенство, а не женщина.

Аямэ тут же наполнила еще одну пиалу саке и сразу ее осушила.

Разговор тем временем продолжался. Весьма быстро решив, что своих соклановцев необходимо оберегать, а потому на задания отправлять их следует в парах, а то и по три-четыре человека, но никак не поодиночке, старейшины и гости сменили тему.

Начались споры о том, кто в этом месяце потратился больше и сильнее опустошил казну, кого из близнецов назначить преемником в какую-то побочную ветвь клана, чьи представители даже не прибыли на собрание, как поздравить внука одного из старейшин, которого здесь тоже не наблюдалось, со вторым призванным сикигами… Собрание больше походило на рыночные сплетни. Аямэ отметила, что и эту традицию в клане следует убрать. Собираться ежемесячно для обсуждения настолько незначительных вещей, при этом тратя из общей казны немалые суммы на еду и выпивку? Абсолютно бессмысленное дело.

Время тянулось медленно. Хитоси откровенно дремал – его голова то и дело падала на грудь и резко приподнималась в попытке прийти в себя и не уснуть окончательно. Чабудай перед ним давно опустел, а слуги, которым не позволяли присутствовать на собрании, не могли обновить закуски, так что у Хитоси даже не было возможности занять себя едой. Пусть он, как и Аямэ, являлся прямым наследником и, ко всеобщему почтению, мужчиной, говорить он тоже мог только в том случае, если ему задавали прямой вопрос. Наследники в первую очередь обязаны слушать и слышать и лишь потом говорить. И на подобных собраниях якобы обучались этому искусству.

А вот Рюити наоборот – болтал без умолку, оставив наконец Аямэ в покое. Не ограниченный рамками наследования, он высказывал свое мнение по любому вопросу, даже если был не прав. Особенно если был не прав. Его не слушали. Заглушенный десятком других, более весомых из-за своего статуса голосов, он тем не менее не сдавался и продолжал с упорством осла говорить и говорить. И только полученная с опытом способность игнорировать окружающий ее шум помогала Аямэ держаться и не реагировать на колкие фразы Рюити, которые он, отвлекаясь от разговоров, изредка бросал в нее, – большинство из них Аямэ попросту не слышала.

– Думаю, на сегодня мы закончим. – Голос отца вырвал ее из размышлений. Хитоси резко выпрямился, стараясь выглядеть так, будто не дремал мгновение назад. Рюити наконец прекратил ворчать над ухом. Рёта шумно поставил пиалу на стол, не рассчитав силу.

Воцарилась блаженная тишина.

Все присутствующие поклонились, вновь нестройно, разноголосо бормоча прощальные слова и с трудом вставая со своих мест. Захмелевшие, старые, они едва двигались. Большинству подняться на ноги помогали вошедшие в зал слуги, которые прежде привезли стариков в дом главы клана и все это время терпеливо ожидали господ на улице.

Зал пустел медленно. Многие оставались обменяться парой слов с Юти, другие переговаривались между собой. В какой-то момент слуги распахнули сёдзи, и поток свежего воздуха, ворвавшийся в зал, вызвал у Аямэ головокружение. Вонь, к которой она привыкла за время собрания и которая не успела выветриться, опять ударила Аямэ в нос, так что желание сбежать возникло вновь, но она заставила себя сидеть на месте.

Когда наконец исчез последний гость, а в зале остались только четверо – Аямэ, ее родители и Хитоси, – отец подошел к наследникам.

– Вы вынесли урок с сегодняшнего собрания?

– Да, Юти-сама.

Аямэ и Хитоси ответили почти одновременно, послушно склонив головы. Их позы от самой макушки до кончиков пальцев выражали смирение и почтение, как того требовал этикет. Отец задумчиво и протяжно хмыкнул, но больше ничего не сказал. Он подошел к Кику и помог ей подняться. Матушка бросила последний предупреждающий взгляд на Аямэ и в сопровождении мужа и двух слуг покинула зал.

– Все, что я понял, – в следующий раз нужно есть медленнее, иначе я точно усну и завалюсь перед всеми с оглушительным храпом прямо на татами, – тяжело вздохнув, пробормотал Хитоси, и Аямэ позволила себе улыбнуться.

– Не самый плохой урок, не находишь?

– Ну, бывали и хуже. Например, что не стоит брать с собой на задание людей, неспособных вызвать более двух сикигами. Они быстро умирают.

Порой Аямэ забывала, что за весьма дружелюбным лицом Хитоси скрывался такой же жесткий и в чем-то жестокий, как и она сама, оммёдзи. Возможно, именно по этой причине, а не только из-за родственных связей, она и общалась в клане с одним лишь братом.

– Ты не смог ему помочь?

– Несколько они[36] против меня и одна кидзё против него. Я правда должен был ему помогать? – Хитоси склонил голову набок и посмотрел на Аямэ внимательным, даже требовательным взглядом.

«Да, должен», – тут же пронеслось в голове. Но эту мысль посадили в Бюро оммёдо, она взрастала под влиянием атмосферы дружбы и взаимопомощи, что всегда окружали