Следуя за цветными дымами - Олим Октябринович Бабаев

А ведь началось всё с того странного значка — с фиолетовым кристаллом, что жил своей жизнью и, как живое существо, реагировал на всё, что происходило со мной. И вот теперь этот внезапный «выигрыш», неотвратимый, как извержение вулкана. И ведь отказаться невозможно... Ну... Никак... Совсем.

Чем дальше, тем меньше это походило на совпадение. Скорее, на приглашение — или вызов.

И если так, то игра уже началась. Только вот правила её мне были неизвестны. А ставки, кажется, высоки.

Три ночи. Семьдесят два часа тревожного ожидания и мучительных раздумий. Время текло медленно, как улитка взбирается на гору Фудзияма.

Страх цепко сжимал горло, не давая вздохнуть свободно. Любопытство щекотало нервы, будто чужие пальцы в темноте. Разум терзался сомнениями — они кружили, как стервятники над разграбленным караваном в пустыне. Древний инстинкт выл в уголке сознания: «Беги!»

Но был ещё другой голос — тихий, но упрямый, словно пламя свечи в бурю. Он звал. Манил. Рисовал в мыслях невидимую дорогу сквозь туман неизвестности.

Конверт в моих руках казался живым — пальцы скользили по его шершавым краям, будто пытаясь прочесть тайное послание судьбы сквозь плотную бумагу. А на подоконнике... На подоконнике сидела сама Удача в образе пестрой сороки. Она смотрела на меня с любопытством, будто спрашивая: «Ну что, смертный, возьмешь то, что само пришло в твои руки? Или, как всегда, испугаешься протянуть ладонь?»

Красные цифры на часах фитнес-центра вспыхнули: 00:17. Семнадцать. Это число уже третий день преследовало меня, появляясь в самых неожиданных местах. Не знак ли это свыше? Не тот ли самый «шанс на миллион», о котором твердил Санёк?

Телефон в кармане вздрогнул, словно вторя моим мыслям. На экране — ухмыляющаяся физиономия Сундукова.

— Ты вообще в своем уме?! — голос друга резанул по слуху. — Да это ж форменная халява сама тебе в руки плывет!

— А если это не халява? — я почувствовал, как по спине пробежали ледяные мурашки. — Если это проверка?

— Тем лучше! — не унимался Санёк. — Значит, судьба тебя испытывает. Выдержишь — получишь всё. Не выдержишь... Ну, хотя бы попробуешь!

Сорока на подоконнике вдруг встрепенулась и улетела, оставив после себя лишь горсть перекатывающихся в луче света пылинок. Будто говорила: «Решайся, пока я не передумала».

Удивительно, но всё это случилось как нельзя вовремя. Словно кто-то свыше решил, что сейчас подходящий момент вернуть меня к жизни. Всё сложилось идеально: увольнение, Андорра, Джек Моррис. Моя шенгенская виза ещё действительна. Оставалось лишь устроить Джека у родителей и отправиться в аэропорт.

Я сжимал билеты в руках, ощущая их реальность. Они были настоящими. Но главный вопрос терзал меня больше всего: «В чём подвох?»

В последнюю ночь перед отлетом я долго стоял у окна, разглядывая билеты при свете луны. Мой пёс Джек, названный в честь Джека Лондона — ирония судьбы, не правда ли? — тыкался мордой мне в колени, словно пытаясь подтолкнуть к решению. И когда первые лучи солнца окрасили небо в багровые тона, я наконец осознал: этот билет — мой единственный шанс перестать быть тем, кем я был всю свою жалкую жизнь...

***

Я стоял в терминале «С» Шереметьево, поправляя значок с цифрой «17» на лацкане пиджака. Тот самый, что три дня назад приколола мне дрожащей рукой пожилая библиотекарша. Фиолетовый кристалл как будто слегка нагрелся, когда я подошёл к стойке регистрации. Странный минерал. Может быть, показалось? Вечно я со своими страхами и теориями заговора.

Рядом мальчик лет четырёх с шумом всасывал апельсиновый сок через трубочку. Он сделал слишком большой глоток, закашлялся, и ярко-оранжевая капля упала мне на ботинок.

— Ой, простите! — засуетилась мать ребёнка, доставая салфетки.

— Ничего страшного, — я поспешно наклонился, чтобы вытереть каплю самому, но случайно задел плечом стоящую рядом девушку с медными волосами, собранными в небрежный пучок.

— Осторожнее, — она улыбнулась, поправляя очки в тонкой металлической оправе. — Вы тоже на Париж?

— Нет, я... в Тулузу, — ответил я, заметив, что её рюкзак украшает значок с флагом Андорры. — А потом в Андорру.

— О, я там была прошлым летом! — её глаза оживились. — Вы впервые?

Я кивнул, машинально потрогав свой значок. Кристалл слегка дрогнул под пальцами.

— Тогда совет: в аэропорту Тулузы сразу ищите стойку «Андбас». Автобусы ходят три раза в день, билеты — сорок евро.

— А... а как найти эту стойку? — спросил я, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Вот и первая проблема.

— По-французски не говорите? — она сочувственно скривила рот.

— Только «бонжур» и «мерси», — признался я, внезапно осознав, что стою, слегка сгорбив плечи, будто пытаясь стать незаметнее.

— Не страшно! — она вытащила телефон и быстрыми движениями пальцев открыла карту. — Смотрите, вот терминал прилёта. Здесь повернёте направо, увидите синюю вывеску...

Я внимательно следил за её жестами, но в голове уже крутилось: «А если автобус отменили? А если я не найду эту чёртову синюю вывеску?»

— А в Андорре просто покажете адрес таксисту, — закончила она. — Там все водители понимают «бейсик инглиш».

Её рейс объявили по громкой связи.

— Удачи! — девушка ловко надела рюкзак. — Там потрясающие горные серпантины, кстати. Не пугайтесь, если водитель будет лихачить.

Она растворилась в толпе, оставив после себя лёгкий шлейф бергамота и мяты.

Я замер, внезапно ощутив всю нелепость ситуации: взрослый мужчина, дрожащий перед поездкой, как первокурсник перед экзаменом. В памяти всплыло лицо главврача — тот самый взгляд, в котором читалось: «Трус». Тогда, полгода назад, я отказался от командировки в зону наводнения, придумав жалкие отговорки про больную мать.

Кристалл на лацкане вдруг стал горячим. Я сжал посадочный талон, ощущая, как бумага мнётся в потных пальцах.

Хватит бегать. Хватит прятаться.

Я глубоко вдохнул. Пахло кофе, выпечкой и чем-то неуловимо новым, и твёрдо шагнул к выходу на посадку. На этот раз — не оглядываясь назад.

Стюардесса проверила мой посадочный талон — внутри меня что-то ёкнуло. Ещё можно передумать и остаться. Но нет. Я улыбнулся своим страхам и решительно шагнул в прохладный рукав, где пахло резиной и сырым осенним воздухом с примесью керосина.

Вот и люк самолёта. Девушка в оранжевой форме приветливо