Девичник в космосе - Виктория Серебрянская

Я тщательно прополоскала рот пять раз. Но отвратительный привкус и не думал исчезать. И я знала почему. Опершись дрожащими руками на край умывальника, с отвращением посмотрела на темноволосую девушку в зеркале. Обычная, ничего примечательного в лице. Глаза, нос, рот, щеки как у всех. Кстати, за время сидения в клетке щеки даже неплохо округлились. Когда я работала, то вечно забывала вовремя и нормально поесть. Часто перебивалась какими-то сухими бутербродами на ходу, зачастую не ощущая вкуса того, что жевала. Три месяца невкусного, но обильного и регулярного питания исподволь сделали свое дело. Глядя на себя сейчас в зеркало, я с отвращением поняла, что щепкой меня сейчас Стейн точно бы не назвал — я округлилась во всех нужных местах. Фигура дышала женственностью. Меня затошнило.

— Ты, Ольга Милоградова, — медленно, с отвращением к самой себе произнесла я, — разжирела на смерти своего любимого и своих друзей! Ты отвратительна!

Внезапно отчаянно захотелось шарахнуть кулаком по зеркальной панели. Расколотить ее, поранить в кровь руки. А потом сидеть и смотреть, как стекает по коже кровь. До тех пор, пока не вытечет вся. Иной судьбы я не заслуживала. Я была виновата в том, что погибли хорошие, достойные граждане Звездного Альянса. Они погибли, а я живу. И даже наслаждаюсь сексом. Господи, какая же я мерзкая! Отвратительная дрянь! Хорошо, что все это случилось до того, как я получила ученую степень. До того, как от меня стали зависеть нормальные люди. Которых тоже могло убить мое гнилое нутро.

Внезапно стало настолько противно смотреть на себя в зеркале, что я почти не глядя ударила кулаком по панели, скрывая в стене умывальник, и выбежала из санблока.

Несколько секунд пришлось просто постоять на пороге, сжав до боли кулаки и тяжело дыша, в попытке унять бушующую в душе тоску, боль и отвращение к себе. Если бы не я, не мой каприз, прихоть, все бы были живы. А теперь… Что ж, я не заслуживаю иной судьбы, кроме как быть подстилкой пирата. Это мое наказание за беспечность и дурость. Смерть в моем случае — слишком легко.

Кое-как совладав с тем, что разрушало меня изнутри, я без всякого интереса оглядела территорию, на которой мне теперь предстояло существовать. Помещение, видимо, должно было соответствовать спальне. Потому что здесь находилось огромное, занимающее большую половину комнатки ложе. Кроме него, здесь в углу еще притулился небольшой стол, больше похожий на помесь книжной полки и старинного бюро. На нем располагался терминал. И вот та самая допотопная клавиатура, щелчки которой меня и разбудили. По монитору лениво перемещался клубок какой-то авангардистой хрени, похожей одновременно на сплетшихся в страстных объятиях змей, стыковочные кишки-переходы и какие-то доисторические шланги. Но едва я тронула клавиатуру, как дисплей моргнул и выбросил мне окошко с требованием ввести пароль. Я разочарованно вздохнула. И сразу же обругала себя дурой. Просто ожидать, что тебя закроют в одном помещении с незапароленным терминалом, мог только идиот.

К пищевому автомату даже подходить не стала. Ни голода, ни аппетита я не ощущала. Вместо этого подобралась к проходу, в котором исчез Шрам. И осторожно выглянула. Соседнее помещение тонуло в темноте. Что это за комната, рассмотреть не получалось. Но какая-то техника там все же стояла, ибо под противоположной стеной я заметила несколько горящих индикаторов. Входить сюда мне никто не запрещал. Но постояв на пороге и подумав, я поняла, что у меня нет никакого желания исследовать эту территорию. Мне было все равно, что находится там. Апатия накатывала волнами. Так что я вернулась, постояла у ложа, посмотрела на все еще запаянную в пластик одежду, а потом как была обнаженная, так и легла. Свернувшись клубочком под одеялом. В горле першило и горело. А в глазах стояли слезы. Первые слезы с того самого момента, как я оказалась в ангаре с клетками…

Глава 2

Слезы так и не пролились. Я долго лежала в каком-то полуступоре-полусне. Эмоции и чувства словно окаменели. Я ничего не хотела, мне ничего не требовалось. Только память изредка подбрасывала мне лица друзей. Такими, какими я их запомнила после того первого и последнего ужина на борту пассажирского межзвездника…

— …Какая же ты счастливая, Оль, — выдохнула не совсем трезвым тоном Милита, отчаянно цепляясь за мою руку и провожая заинтересованным взглядом попавшегося в коридоре яоху в строгом деловом костюме. — Я так тебе завидую! Будет ли когда-нибудь, кто-нибудь так же любить меня, как Стейн любит тебя? — Милли споткнулась, философски вздохнула и мечтательно продолжила: — Стейн всегда был таким строгим и сдержанным! Лишний раз не улыбнется, находясь в лаборатории. И за каждую ошибку спрашивал так, словно от нее зависела жизнь всех граждан Альянса! Пока не увидел тебя!..

В этом месте я тоже споткнулась. Не потому, что была недостаточно трезва. И не потому, что внезапно сломался каблук модной туфельки. А потому что в первую же минуту знакомства со Стейном умудрилась расколотить дорогущую реторту, облить Милитину реактивом, из-за воздействия которого не только лабораторный халат, но и платье блондинки полезло клочьями прямо на теле. Испугавшись, что арлинта заработает химический ожог, не думая о том, что вокруг полно сотрудников-мужчин, я, сама не знаю как, одним движением содрала с арлинты пострадавшее тряпье, оставив ту лишь в кружевном белье и чулках на подвязках. Весьма провокационный внешний вид. Смутивший меня почти до истерики. В отличие от самой Милитины. Та, ничуть не смущаясь, продефилировала на высоких тонких каблучках через все помещение, попутно раздаривая всем воздушные поцелуи, взяла с вешалки чей-то халат и, не спеша, в него замоталась. А потом до вечера успокаивала меня, отпаивая каким-то иномирным аналогом валерьянки и рассказывая, что я нечаянно исполнила ее мечту. Дескать, она давно мечтала показаться директору в одном белье и продемонстрировать роскошь своей фигуры. Но никак не представлялся удобный случай.

После этого случая мы с Милли стали подругами. И эту дружбу не разрушило даже то, что через две недели после начала моей работы в лаборатории я начала встречаться со Стейном. Помню, как нервничала, собираясь рассказать Милитине, что Стейн выбрал меня. И как блондинка легкомысленно пожала плечами, выслушав меня. Попутно пожелав мне счастья. А также с полной энтузиазма улыбкой сообщив, что, видимо, это не ее мужчина. Раз предпочел ей другую.

За ужином на корабле Милли перебрала мартини. Я ее с трудом довела до отведенной