Зодчий. Книга VI - Юрий Александрович Погуляй

видишь этого? — с опаской спросила девушка. — Он обманет тебя, Миша. Не верь ему. Все эти дары и титулы… Он привяжет тебя к себе. Заставит служить. Превратит в марионетку, и ты станешь таким же, какими стали другие. Есть другой путь, Миша… Мы можем изменить всё! Но только если не поддадимся на посулы подлецов и безумцев. Ты понимаешь?

Мне вспомнилась повесть Олега «Билли» Кожина.

— Верь мне, — тихо попросил я.

— Я очень хочу, правда. Но я боюсь, — она шмыгнула носом, словно маленькая девочка, и развернулась, торопливо уходя прочь и помогая себе тростью. Тень последовала за ней, кивнув на прощание.

Я проводил их взглядом, а затем вернулся к делам. Запустил очередь строительства, отметил приятное количество ресурсов на складах и запасы реогена. Ранг Конструкта на нужный мне пока не поднялся. Зато галерея и музей стали вырабатывать заметно больше энергии.

Да и машин вокруг прибавилась. Если вспомнить, какой была Томашовка в день моего приезда — то разница существенная. Прогресс налицо. Короткая беседа с Паулиной не шла у меня из головы. С этим придётся разбираться и чем быстрее, тем лучше.

Когда начало смеркаться, я вместе с пакетом угощений двинулся к дому родителей. Поднялся на крыльцо, постучал. Дверь почти сразу открылась, и на пороге появилась мама.

— Мишенька! Ну, слава богу, пришёл.

— Привет, ма.

Я поднял пакет:

— Как насчёт семейного застолья?

— Конечно! Так!

Она вдруг выпрямилась, и лицо её изменилось:

— Но скажите мне сначала, молодой человек, что это за слухи насчёт тебя и этой… куртизанки Князевой⁈

— О, Мишаня! — появился из глубины дома отец. — Давай сюда, заходи быстрее. Жена, ты чего это тут?

— Светлана такая хорошая девочка, а ты… — покачала головой матушка. Я снова потряс пакетами, в которых звякнуло. Лицо папы сразу посветлело.

— Ну-ка цыц, пристала со своим. Парень с дороги, домой явился. Давай на стол чего-нибудь!

Мама поднесла два пальца к своим глазам, а затем повернула их в мою сторону, мол, я слежу за тобой. Разговор, явно, закончен не был.

Но я всё равно дома.

Глава 3

— Граф? — выдохнул отец. Поёрзал на стуле, посмотрел на матушку, потом на меня. — Граф⁈ Правда?

Я кивнул, и тут он, неожиданно, прослезился. Затем торопливо отвернулся, потянулся за бутылкой.

— Это непременно нужно отметить, — полувсхлипнул, полупробормотал он. Потом резко поднялся, сказал:

— Совсем забыл!

И торопливо, пряча лицо, вышел из комнаты. Матушка проводила его хитрым взором, после чего взяла мою тарелку и принялась накладывать добавку. Пюре с луком и фрикадельками.

— Тут такой интересный магазинчик фермерских продуктов открылся, Миша. Мясо нежное-нежное и без жира совсем, — приговаривала она, накладывая. — Почти как у нас дома.

— Я не съем больше, ма, — жалобно сказал я.

— Ты на себя в зеркало посмотри. Кожа да кости. Нет здоровья в хлипком теле, — назидательно сообщила она. — Ты же граф! Ты лосниться должен!

Матушка придирчиво меня осмотрела:

— Вид у тебя, конечно, совсем не графский. Приодеться бы тебе не помешало. Ешь давай.

Спорить с родителями, пусть и не своими, последнее дело. Я терпеливо кивнул.

— Ты такой молодец, — матушка улыбнулась, с обожанием на меня глядя. — Скажу тебе прямо: никогда не видела твоего отца таким. Мы так тобой гордимся! Но что там было-то, а? Тебя ведь не просто так выдернули с вертолётом и вернули целым графом. Ты же не нашёл времени матери позвонить!

— Не могу сказать, — загадочно ответил я, стоически нацепив фрикадельку на вилку.

— Дела государственные? Понимаю, понимаю.

Она принялась накладывать себе салат из огурцов и помидоров, щедро заправленный сметаной, а затем, словно между делом, спросила:

— Так выходит, у вас со Светочкой уже может быть вполне себе равный брак, да?

Я замер с поднесённой ко рту вилкой.

— Или ты так увлечён этой твоей Князевой? — ложка чуть сильнее стукнула о тарелку. — Слышала я о ней, слышала. Миша, ты совсем не думаешь о своём будущем. Ты теперь важный человек. В твоём окружении не должно быть людей вроде… Князевой!

— Ма, я не буду это обсуждать, — заметил я.

— Мы и не обсуждаем, Михаил! Тебе нужно думать о будущем. Тебе нужно думать о своём роде. Ты сумел сделать невозможное, но этого ведь только первый шаг.

Матушка перестала есть, глядя мне в глаза.

— Тебе нужны наследники, тебе нужны связи. Что скажут люди, когда узнают о твоих интригах с… Этой женщиной! Это пятно на твоей репутации. И посмотри на Свету. Красивая, умная, воспитанная, влюблена в тебя беззаветно. Земли у неё успешные, родителей нет. Женихи уже сватаются один за другим. И бёдра! Я говорила тебе про бёдра?

Я, наконец, положил фрикадельку себе в рот и принялся её методично разжёвывать. Покосился в сторону двери, за которой спрятался отец.

— Будет хорошей матерью Света, вот побожиться могу! — продолжала матушка, уже не глядя на меня, а перемешивая в очередной раз салат. — А эта?

Её передёрнуло:

— Ты вообще слышал, чем в её заведении занимаются? Это же публичный дом! На твоих, между прочим, землях! Непотребство, Михаил. Богопротивное дело. А каков поп, знаешь ли, таков и приход! Тебе нельзя общаться с этой девочкой.

— Не подскажешь, откуда такая осведомлённость? — усмехнулся я, наливая себе брусничного морса из графина.

— Ну, Миша! Твоя мама много на свете пожила и много видела. А говорить и слушать я всегда умела, — всплеснула руками матушка, но сдалась под моим взором. — В церкви была, подошла ко мне монахиня одна. За тебя молится денно и нощно и видит, в какую преисподнюю тянет тебя эта женщина.

Я понимающе кивнул, пряча улыбку. Значит, Ирина не бездействует. Надо будет прочистить мозги монашке, чтобы держалась подальше от семьи.

Отворилась дверь, и вернулся отец. Он решительным шагом прошёл к столу, налил себе в стопку из бутылки, резко поднял её и сказал:

— Горжусь.

Голос почти дал петуха, но в следующий миг отец опрокинул напиток в себя, выдохнул и порывисто наклонился, похлопав меня по плечу.

— Горжусь! — повторил он, снова совершив фокус со стопкой, но в этот раз добавил, — за твоё сиятельство!

Матушка промолчала, умилённо посмотрев на супруга. Дождалась, пока тот сел, и вкрадчиво заметила:

— Мы тут про Светочку говорили.

— А? Что⁈ — обернулся отец на матушку, и та сделала большие глаза, чуть кивнув в мою сторону. — А! Да, хорошая девка, Мишаня! Бери, не раздумывай! Славная, работящая и красива, чертовка!

Он на миг застыл, выпучил глаза, старательно не глядя в сторону матери, и с нажимом добавил:

— Но до твоей мамы ей как до Луны на дирижабле,