Агент Их Величеств, часть вторая - Александр Н. Александров

- Эссенция драконьей крови, да.

- Вам много известно декоктов, которые визуально на неё похожи? Алых, ярко светящихся и похожих на жидкий огонь?

- Немного, – Мерлин хмыкнул, – очень немного. А, если точнее, то вообще ни одного. А что? Вы где-то видели такую же?

- Не видел. Но именно так описал Роберт Фолт ту штуку, которую ввёл ему наш неуловимый колдун-инкогнито. Я не заострял на этом внимания, когда пересказывал вам слова Фолта, но...

- Понял. – Колдун коротко кивнул. – Проверю эту часть его воспоминаний с особой тщательностью. И вот что, Фигаро: если бы всё происходящее в этом городке... если бы я имел ко всей этой свистопляске отношение, вы бы об этом никогда не узнали. Ни вы, ни Ноктус, ни все демоны небесные. Я умею закапывать тайны в землю, поверьте. А теперь – марш! Часики тикают.

Если дом Матика, городского головы НижнегоТудыма, можно было смело описать как городскую усадьбу, то резиденция головы Крейна больше напоминала загородную ферму какого-нибудь отставного генерала, решившего на старости лет удалиться от мирской суеты и не стеснённого в средствах. Жилая часть – каменный дом в виде буквы «П», надёжный даже на первый взгляд, но не вычурный: покатая черепичная крыша, серая штукатурка стен, высокие узкие окна (на них уже навесили утеплённые «зимние» ставни), и несколько простых кирпичных труб на крыше – вот и вся роскошь.

Дом стоял в приличном удалении от городской черты – ехать пришлось почти двадцать минут, и это при том, что дорога была вполне себе: окопанная, сухая грунтовка, кое-где выложенная камнем (в этих местах, похоже, ранее таились коварные ямы), так что Фигаро, неожиданно для самого себя, выжал из «Рейхсвагена» аж двадцать миль в час. Мотор недовольно взрыкнул, но никаких фортелей не выкинул; «Соккер» довольно бодренько взобрался на горку, оставил позади маленький симпатичный мостик, нависший над быстрым ручьём, и выехал в поля. Вокруг потянулись уже знакомые следователю картины: чёрная земля, из которой там и сям торчали стволы мёртвых деревьев, голые холмы и редкие кусты, похожие на давным-давно заржавевшую колючую проволоку.

Темнело. Низкое серое небо, время от времени плюющееся то дождём, то снежной крупкой на глазах наливалось тяжёлой свинцовой чернотой, впитывающей свет как губка. Фигаро включил фары, и вечернюю муть разрезали два луча желтоватого света.

Будь дорога хуже, следователь, вероятно, поостерегся так гнать, но сейчас он с завидным упрямством давил «тапку» в пол, заставляя несчастный двигатель заунывно подвывать. Спешить, казалось бы, было некуда, но Фигаро не покидало странное, но крепнущее с каждой минутой ощущение, что время уходит, и нужно торопиться.

Ворота загородной резиденции Крейна освещались газовыми фонарями довольно стильного вида: две чугунные колонны, на которых сидели ухмыляющиеся химеры с факелами в руках. «Факелы», конечно же, были застеклены и, в полном соответствии с противопожарными требованиями, убраны в защитные решётки, но химеры всё равно смотрелись загадочно и мрачно, особенно сейчас, когда по скалящимся чугунным мордам стекали капли ледяного дождя.

Охраны на воротах не было. Более того: створки ворот обитые тяжёлыми стальными листами, были распахнуты настежь. Засов вылетел из петель, и валялся в грязи, тускло отсвечивая под фарами, точно оброненный поверженным гладиатором меч.

Фигаро нахмурился: подобного у Крейна не дозволялось никогда. На всякий случай, следователь проверил револьвер, перезаряжающий механизм кобуры и ленту патронника, набросил на себя пару защитных заклятий, и включил эфирные «очки».

Ни алых сполохов ярости, ни чёрных пятен пролитой крови, ни разрывов в ткани мироздания, что оставляет после себя человеческая смерть. Так, несколько смазанных мазков чужой «вита» – тут не так давно бродил человек. Бродил, бродил, потерял в грязи табакерку, пытался закрыть ворота, уронил засов, плюнул, да и ушёл куда-то во двор, в сторону прислужных домов. Ни тебе демонов, ни тебе злых колдунов с заклятьями навскидку.

Следователь пожал плечами, и осторожно тронул ногой педаль газа, оставляя ворота позади. Однако заклятье эфирного зрака он, на всякий случай, снимать не торопился.

Где-то в темноте белели крыши длинных, похожих на толстые белые сосиски приземистых зданий – псарни. Голова Кренй только на территории загородного поместья держал почти сотню гончих и около тридцати душ псарей. Страсть Крейна к собакам была известна всем, но мало кто знал, что голова неплохо зарабатывал на бегах и продажах породистых щенков. Процесс был поставлен на поток и приносил прямо-таки неприличный барыш; питомцев Крейна покупали даже в Столице.

В темноте ютились ещё какие-то задания, но Фигаро не обратил на них особого внимания; его взгляд был прикован к единственному пятну света впереди – в мансарде правого крыла старой усадьбы неверным оранжевым огоньком светилось окошко. Остальные же окна были мертвенно-черны и плотно закрыты ставнями, отчего здание впереди казалось остовом некоего гигантского корабля, застрявшего среди северных торосов, да так и не сумевшего выбраться из объятий сковавшего его льда.

«А вот и двери. Дуб, пропитанный алхимической морилкой и окованный воронёным железом заклятым «на ворожные знаки» – такие, пожалуй, и шаровой молнией не снесёшь... Ага, закрыто. Ну, это хорошо: может, тогда, ворота сторож по пьянке просто закрыть забыл. Хотя почему тогда здесь так темно и пусто? А, что гадать – сейчас всё выясним...»

Фигаро помнил, что звонка на двери нет – ни механического, ни новомодного электрического. Он схватился за тяжёлое кольцо дверного молотка, и постучал: громко, требовательно, так, как и положено представителю власти.

Сквозь стены эфирный зрак следователя не проникал; всё же, дом строился добротно, на жертвенных костях (чёрный козёл и петух), на его стенах лежали заговоры «от ветру огненного», да и местный домовой хорошо знал своё дело. Поэтому Фигаро погасил заклятье (слишком долго смотреть через эфир было вредно для психики, да и Другие не любят, когда смертные часто подсматривают за ними, начиная, в лучшем случае, подсматривать в ответ) и стал ждать.

Через пару минут за дверью что-то стукнуло, упало, покатилось по полу, затем раздалась вялая ругань, заскрипели замки и засовы, и дверь отворилась.

На пороге стоял Тихон – старый слуга Крейна, проживший в этой усадьбе чуть ли не больше, чем сам голова.