Седьмой - Сергей Лукьяненко

Перед сном я жахнул десять миллиграмм мелатонина и выпил вечерний травяной сбор. Так что мне не помешали спать даже четыре щена. Лайка, как всегда, забралась под одеяло, Белка и Стрелка, потоптавшись, легли в ногах, а самый наглый щен, Уголёк, забрался поверх одеяла и заснул между ног. Проснулся я от того, что Лайка вылизывала мне живот, а Уголёк — нос.

Я полежал, не открывая глаз. Сегодня был большой день и надо было всё обдумать. Но щены, конечно, поняли, что я не сплю и принялись лизать мне лицо вчетвером.

Пришлось встать.

Я собрал пелёнки из угла комнаты и запаковал в пакет для биоотходов. Открыл щенам четыре большие банки предполётного корма. Щены понимающе посмотрели на меня и принялись есть.

Сегодня они твёрдой пищи больше не получат. Впрочем, я тоже ограничусь легким завтраком. Возможность полётного костюма по переработке отходов ограничены, а полёт займёт шесть суток.

Пока щены ели, я принял душ. Надел парадку, пригладил волосы, глядя в зеркало.

Что ж, поехали.

Вначале я отвёл щенов на псарню, сдал зоотехнику и сказал, что вечером у нас длительный вылет. А потом направился в клонарню.

Все следы разгрома уже исчезли, но наблюдалось куда больше сутолоки, чем обычно. Мелькнуло несколько врачей, видимо, их взяли на подмогу, чтобы приводить в порядок пострадавших клонов. На меня поглядывали с удивлением, но дружелюбно. Никто даже не поинтересовался, чего я тут делаю — хотя вообще-то шастать по клонарне без дела не рекомендовалось.

Я и не стал, пошёл прямо к главному клонарю, профессору Девешу Атмананда.

Самый главный для нас, пилотов, человек редко покидал клонарню. У него тут и жилая комната была, и обедал-ужинал он чаще здесь, чем в столовой умников. Девеш седовласый, но ни намека на залысины у него нет, он мускулистый, да и смуглое лицо ровное, словно у молодого. От этого трудно понять возраст, хотя вроде как ему за шестьдесят.

Некоторые пилоты поговаривали, что Атмананда экспериментирует на себе и колется вытяжками из неудачных тушек. По-моему, это чушь и клевета, особенно применительно к индусу, но даже если и так — мне всё равно.

Когда я вошёл в кабинет профессора, тот заполнял какие-то отчёты. По старинке, на бумаге, а не на компьютере. При моём появлении он быстро перевернул бумажные листы и встал.

— Морозов, рад тебя видеть, мой мальчик! Садись.

Я сел через стол, Атмананда собрал и отодвинул стопку бумаги, посмотрел на меня.

— Хорошо выглядишь. Повзрослевшим. Я бы сказал, что ты перешёл в это тело два года назад.

— Спасибо, профессор, — я хотел было добавить, что он мне польстил, но вдруг сообразил, что едва застегнул сегодня брюки, да и рукава рубашки показались коротковаты. — Это из-за благодати серафима. Быстро расту!

— Кости болят? — деловито спросил Атмананда.

— Болят, — признался я. — Жуть как.

— Ешь больше творога и пей молоко. Хотя постой! Я выпишу тебе рецепт на препараты кальция.

Получалась какая-то ерунда, будто я к врачу на приём пришёл.

— Профессор, я хотел кое-что у вас спросить.

Девеш тем временем что-то писал на листке. Покосился на меня, кивнул:

— Да, мальчик. Хуэй говорил со мной, предупреждал. Но, всё-таки, покажи допуск.

Я протянул руку, включил браслет. На экране загорелся зелёный круг с числом 0.5 внутри.

Девеш улыбнулся.

— Интересное решение! То есть у тебя почти высший допуск. Как у Хуэй Фэна или Ицхака. Но не совсем.

— А в чем разница? — спросил я.

— Пожалуй, она на моё усмотрение, — сказал профессор. — Всё, что идёт по первому уровню допуска я тебе скажу. А вот насчёт высшего — подумаю и решу… Так что ты хотел узнать? Про восьмой клон, вероятно?

— Тушка в порядке? — спросил я.

На лице Девеша ничего не отразилось, хотя я знал, что клонари не любят слово «тушка». За этим даже строго следят, и если кто-то начинает называть клонов «тушками», «мясом» или ещё какими-нибудь обидными словами, то у него все шансы отправиться на Землю досрочно.

— В полном. Биологически на уровне двенадцати лет, нейронные структуры сформированы. Квантовая связность активирована. Можешь спокойно лететь.

— Проверьте ещё всех по этому списку, — я дал ему листок с именами. Профессор пробежался по нему глазами, потом уточнил что-то на компьютере. Спросил:

— Твоя команда для задания?

— Не задание. Большая прогулка.

— У всех есть как минимум один зрелый клон, могут смело лететь. Что-то ещё, Святослав?

— Скажите, у клонов нет своего сознания? — спросил я в лоб.

Девеш покачал головой.

— Нет.

Но я ждал, и он продолжил:

— Будь у них сознание, ваше перерождение стало бы актом убийства. Я никогда бы на такое не пошёл, мальчик. Я ведь индуист, я следую адвайта-веданте.

Я понимающе кивнул, хоть и не знал, что там запрещено, а что разрешено. Тем временем Девеш неожиданно продолжил:

— Мозг клонов не смог бы полноценно развиваться, оставайся они в беспамятстве. Но и позволить им мыслить самостоятельно — жестоко и преступно. Поэтому все они связаны с тобой, с самого момента формирования мозга. Наверное, тебе будет проще представить их спящими, мальчик. Спящими и видящими сны о тебе.

— Они все в квантовой запутанности? — оторопел я.

— Ну конечно же! Когда ты смотришь на очередного, касаешься его, пишешь номер на ноге — ты словно ставишь его в очередь первым. Ваша связь активируется и если твоя душа покинет тебя, то войдёт в его тело. А прочие будут продолжать свой сон.

Я шумно вздохнул. Кивнул.

— Понял. Скажите, а что с тем, другим клоном?

— Пятилетним? — Девеш не стал вилять.

— Да.

— Он проснулся. Его мозг больше не способен принять твою душу. В нём всё перепутано, он в пратибхасике, на самом низшем уровне реальности.

Я вдруг понял, что не готов уточнять, сколько этих уровней и на каком, с точки зрения Девеша, находимся мы сами.

— И что с ним будет?

— Его отправят на Землю с очередным буксиром. Не бойся, ничего плохого с ним не случится. Он будет жить в интернате, где заботятся о таких как он.

— И о таких как Хелен?

— А вот это вне моих знаний, Святослав, — профессор вздохнул. — То, что случилось с ней уникально, и какие будут последствия — неизвестно.

Девеш протянул