Седьмой - Сергей Лукьяненко

Седьмой

Пролог

…не все мы умрём, но все изменимся.

1Кор.15,51

пролог

Юпитер сегодня гудел как сломанная микроволновка в столовке на второй взлётке. Уровень радиации, конечно, был в тысячу миллионов раз выше. Я прям чувствовал, как яростно электроны и протоны колотят в броню «пчелы». Над правым бортом, от носового ракетного пилона и до кормового двигателя, по ячеистому титану то и дело пробегали разноцветные эльмики.

Краем глаза я видел, что индикатор остаётся в зеленой зоне. И всё-таки сегодня патруль хотелось завершить побыстрее.

— Боря, сколько набираем к концу зоны? — спросил я.

Говорить с альтером вслух — это дурной тон и по-дитячьи, знаю. Но на патрулировании все пилоты общаются с альтерами голосом. И пусть голос пишется, а в любой момент скучающий диспетчер может включить прямую прослушку. Когда ты летишь над Юпитером, зажатый в пятидесяти тоннах металла и плазмы, лавируя в магнитосфере и пытаясь не поймать смертельную дозу радиации, на это плевать.

Куда важнее не сойти с ума.

«Чего именно набираем, Святослав?» — вопросом ответил альтер.

Боря — он натуральный «bore». Такой уж вырос, потому такое имя и получил.

Или наоборот? Стал занудой, потому что я назвал его Боря?

Не могу понять, что случилось раньше.

— Сколько радиации набираем, Боря? — терпеливо повторил я.

Спорить с собой — дело нормальное, а вот обижаться на себя — смешно.

«В пределах допустимой нормы».

— Сколько в числах?

«Три миллизиверта».

— Терпимо, — неискренне согласился я.

Потянулся к соску, отхлебнул воды. Мне показалось, что щелочной привкус усилился — значит, корабельный искин тоже озабочен дозой.

Я повёл плечом, наклоняя «пчелу» на левый борт. Юпитер — гигантский, бушующий, чудовищный и прекрасный послушно завис над головой. Коричневое, бежевое, белое, оранжевое, завитки ураганов, в которых утонула бы Земля, воронки смерчей, которые подняли бы Луну, черные и белые пятна циклонов и антициклонов.

Юпитер очень, очень красивый!

И очень смертоносный.

— Боря, тебе нравится смотреть на Юпа? — спросил я.

«Это сложный вопрос, Славик. Будто смотришь на смерть. Нравится ли мне смотреть на смерть? Пока она далеко — да. Жутко и волшебно. Но с Юпитером одна беда — он никогда не бывает достаточно далеко».

Боря всегда такой обстоятельный. По-моему, это не просто занудство, а какой-то внутренний протест.

— А мне нравится, — сказал я. Тоже из чувства протеста. И, чтобы усугубить, добавил то, что никогда не говорят в патруле: — Когда вернусь, первым делом…

Я даже закончить не успел: запищал датчик присутствия. Не страшно запищал, скорей радостно: «пи-пи, пи-пи-пи, пи-пи, пи-пи-пи».

На месте Бори я бы обязательно высказался по поводу запретной темы. Никто, никогда, ни за что не говорит о возвращении, когда находится в патруле над Юпом!

Но альтер молчал. И в этом молчании было куда больше укоризны, чем в любых словах.

— Это ангел, — сказал я, потянувшись и поставив «пчелу» кормой к Юпитеру. — Просто ангел, понятно тебе?

Конечно, менять положение истребителя нет нужды. Экраны выведут изображение куда угодно. Но на ангелов, как и на Юпитер, куда интереснее смотреть человеческим взглядом. Почему-то кажется, что ты видишь больше, чем в любом, самом расширенном диапазоне. А стабилизированный ячеистый титан оптически прозрачен лишь в верхней полусфере кабины.

Искин уже просыпался, прогонял по цепям тесты, выходил на связь с другими «пчёлами», накладывал на колпак кабины цветные линии и диаграммы. Я снова потянулся к соску, пухлый пилотажный костюм давал ограниченную подвижность лишь голове. Сделал глоток, другой. Вкус воды изменился. Щелочи стало больше, а ещё горчили витамины и морозили нёбо стимуляторы.

Искин ждал неприятностей.

«Просто ангел, конечно», — сказал альтер иронично.

— Синий два, нахожусь на траектории, есть радиоконтакт, — сказал я. — Предположительно ангел, движется расходящимся курсом двенадцать градусов, выше меня на семь тысяч километров…

— Синий три, контакт подтверждаю, — отозвался Джей.

— Синий четыре, веду поиск, — голос Хелен едва пробился сквозь помехи и был отфильтрован искином до полной потери интонации. Её «пчела» шла над атмосферным вихрем, который в радиодиапазоне гремел как Большое Красное Пятно.

— Синий один, — пробился старший звена. — Тишина в эфире. Синий три, ты ближе всех, доклад.

Секунд десять в эфире висела тишина. Всё это время я искал взглядом ангела. Наконец заметил крошечную белую точку в перекрестье координатной сетки. У меня чуть-чуть отлегло. Ангел был один, и судя по мельтешению крыл — серафим.

Кто рискнёт напасть на серафима, тем более летящего в одиночку?

Вряд ли мы тут понадобимся.

Датчик простучал: «ту-дух, ту-дух, ту-дух».

— Гружёный… — донеслось от кого-то из звена.

Я бросил выделываться и вывел на колпак увеличенное изображение.

Серафим плыл величаво, как все серафимы в свободном полёте. Теперь я видел его трассу, спроецированную на колпак Искином — серафим появился у южного полюса Юпитера, где к нему подцепился грузовой конвой. Конвой — семь шарообразных кораблей, каждый диаметром в семнадцать километров, плыл за ним, будто головастики за огромной лягухой. Плазменные хвосты — выхлопы из маршевых двигателей, болтались за каждым шаром километров на тридцать. У серафима никаких видимых движителей не было. Ну, разве что два гигантских расправленных крыла, слегка подрагивающих на краях. Вторая пара крыльев прижималась к телу. Ещё два крыла были сложены впереди, прикрывая головную часть. С кромки крыльев то и дело срывались плазменные сгустки, но они разлетались во все стороны, так что явно не имели отношения к движению.

Если есть что красивее и страшнее Юпитера — так это серафим с конвоем, летящий над Юпитером к точке перехода.

— Синий один — серафиму, — раздалось в эфире. — От лица человечества почтительно приветствуем высокого гостя.

Серафим, разумеется, не ответил. И хорошо. Я бы обделался, прозвучи ответ, а мне еще семь часов болтаться в космосе…

«Давай, давай, вали быстрее, шестикрылый» — произнёс в голове альтер без малейшей почтительности.

По форме, конечно, я его не одобряю. А вот по содержанию согласен полностью. Ещё десять минут — и серафим с конвоем покинет нашу зону.

«Бом-бом-бом» — тревожно пропел датчик. «Бом-бом, бом-бом-бом».

Всё стало понятно всем и сразу.

Никто не орал, никто не ругался, и даже Паоло не принялся командовать. Мы все знали, что делать.

И что будет — тоже знали.

— Искин, щенов, — скомандовал я,