Мор Попаданец - Макс Вальтер

мгновения, как я ударил вожака дорсов в пасть, как начала плавиться кожа на моей руке, страшную боль от воды, когда Светка пыталась смыть липкую едкую слизь. Странно, но сейчас я вообще её не чувствую, будто кисть отсутствует.

Я напряг все резервы и вновь открыл глаза, изображение тут же поплыло, сразу же начало тошнить, но не так, чтобы нельзя было потерпеть. Перед лицом появилась тряпка, с которой капала вода, я открыл рот, показывая свою готовность. Светка, – а это именно она сжимала смоченную водой ткань в руках, – надавила на неё, и тонкая струйка живительной влаги наконец добралась до пустыни внутри меня. Это действие повторилось несколько раз, пока я более или менее не насытился.

Стало легче, и я решил посмотреть, что с моей пострадавшей рукой. Казалось, что всё тело залито свинцом, но мне удалось оторвать правую конечность от кровати и поднести её к лицу.

Обрубок! Мать его так! Мне руку отрезали!

Я начал мычать и пытаться вырваться из крепких рук, которые тут же прижали меня к жёсткому топчану. Сопротивлялся я недолго, беспамятство навалилось чёрной пеленой, пряча в своей тьме мрачные мысли о том, что отныне я инвалид.

* * *

Сколько я так провалялся, не знаю, может день, а возможно, и две недели. Периодически всплывая на поверхность сознания, я всё равно продолжал находиться в бреду. Кто-то постоянно меня поил, переворачивал на другой бок, а затем возвращал обратно. Что-то горькое и противное несколько раз вливали в рот.

В очередной раз, когда я пришёл в реальный мир, почувствовал, что мне стало намного лучше. Голова всё ещё кружилась, слабость разлилась по всему телу, но ясность сознания говорила о том, что я окончательно вернулся. Мало того, я даже нашёл в себе силы, чтобы слегка приподняться и сменить угол положения. И теперь я как бы полулежал на жёстком топчане.

– Света, – позвал я свою подругу слабым, хриплым голосом, даже сам удивился, насколько он теперь отличался от привычного мне звучания.

Ответом была тишина, которую разрывали громко тикающие старинные часы. Они висели на стене напротив. Я видел точно такие же у бабушки в деревне. В виде домика, с двумя гирьками, изображающими сосновые шишки. Бабушка называла их «Ходики», забавное слово и к отсчёту времени не имеет вообще никакого отношения. Тем не менее, лет им было едва ли меньше, чем самой старушке, и они ходили, тикали, неумолимо отсчитывая бег времени.

Почему я обратил внимание на эти часы?

Дверь со скрипом подалась в сторону, и в проёме показалось бородатое лицо с взъерошенными волосами. Чёрные, словно угольки, глаза внимательно посмотрели на меня, а затем борода улыбнулась.

– Очнулся? – услышал я знакомый сильный голос. – Как себя чувствуешь?

– Где я? – задал я вопрос, и не подумав отвечать бородатому мужику. – Где Светка?

– Работает баба твоя, – ответил тот. – Скоро будет уже.

Мужик подошёл ко мне и приложил тыльную часть ладони ко лбу, затем замерил пульс, оттянул нижнее веко и заглянул в глаз.

– Язык покажи, – строго попросил он.

Я высунул его наружу и сказал «А», почувствовав себя ребёнком на приёме у доктора в поликлинике.

– Ну что, вижу, ты в порядке, – снова улыбнулся в бороду мужик. – На, вот, выпей отвар, – он протянул мне большую деревянную кружку.

И на этот раз сопротивляться я не стал, но, сделав несколько больших глотков, едва не вывернул желудок от горечи и отвратительного вкуса.

– Ты рожу-то не вороти, – строго сказал мужик. – Это пойло тебе жизнь спасло. Как тебя угораздило так руку сбедить?

– Долгая история, – уже более крепким голосом ответил я, жизненные силы начали потихоньку возвращаться. – Это вы мне руку отрезали?

– Ты бы сдох через пару часов с такой рукой, – ответил тот. – Так что там за история?

– Даже не знаю, как рассказать, – замялся я.

– Если ты о тех зверях, что были в тот момент на поляне, то не стесняйся, я их уже видел, – усмехнулся в бороду мужик. – А вот за каким хреном ты руку свою в пасть одному из них сунул – непонятно.

– Просто поверьте, что так было нужно, – смущённо ответил я. – А что, руку совсем нельзя было спасти?

– Ты сам-то как думаешь? – посмотрел мне в глаза он. – Стал бы я резать то, что можно вылечить? Или я, по-твоему, мясник какой?

– Извините, – пробормотал я. – Просто как же я теперь, с одной-то рукой? Я ведь даже защитить себя не смогу.

– Жить захочешь, научишься, – отмахнулся тот. – С пистолетом и левой управиться можно.

– Не умею я с пистолетом, – тяжело вздохнул я.

– Хочешь сказать, что всё это время, кроме своей рогатки, ты ничего не использовал? – удивился тот. – Силён!

– Ну как вам сказать, – смутился я. – Ножом ещё пользовался пару раз, а так да, из рогатки я с детства стреляю. На охоту с ней ходил, в той, прошлой жизни.

– Попаданец, стало быть, – улыбнулся тот. – Зазноба твоя Зумом тебя называет.

– Меня так все называют, – кивнул я. – А скоро она придёт?

– Сейчас позову, – мужик встал с топчана, на краю которого сидел всё это время. – Меня здесь все Митрич зовут, и ты так называй.

– Договорились, – кивнул я.

Митрич вышел, а я уставился на свой обрубок, который совсем недавно был рукой. В душе засела обида, а в горле встал ком, вот только назад уже ничего не вернуть. А вдруг я теперь буду Светке противен? Кому я вообще буду нужен с этой культяпкой?

Дверь вновь скрипнула, и на пороге появилась Света. Она без лишних слов тут же бросилась мне на шею, при этом больно зацепила огрызок оставшийся от руки. Я зашипел, но на этот раз боль была терпимой и сознание не померкло, хотя в глазах немного потемнело.

– Ой, прости, – виновато отстранилась она. – Сильно болит?

– Уже не так, терпимо, – ответил я. – Как мы здесь оказались и что это за место?

– Это посёлок, – ответила она. – Его некий Чума организовал, чуть больше года назад. А привёл нас сюда Митрич, он здесь лекарь местный. В прошлой жизни аптекарем был и травником, а сейчас вот людям помогает. Он тогда на крик твой прибежал, когда я водой кислоту смыть пыталась. Руку он тебе ещё там, на поляне отхватил, потому что она таяла прямо на глазах, даже кости мягкими стали. А потом вот сюда помог добраться, здесь уже зашил всё и забинтовал. Говорит, если бы не зима, конец бы тебе пришёл, а так он руку снегом обложил и довёз. Вот.

– С дорсами что? – вспомнил я то, ради чего