Игра тени и света - Валерия Яблонцева

Ни из моей постели. Ни из моей жизни.

Ох…

Я рвано выдохнула, прогнувшись в его руках. Ладони скользнули по широкой спине, замерли у поясницы, уже готовые скользнуть под рубашку.

– Рэд…

Мгновение промедления, мгновение выбора – и вот уже он сам привлек меня к себе, уверенным рывком стягивая мое платье. Я помогла ему, только чтобы потом, ни на что больше не отвлекаясь, взяться за пуговицы рубашки, расстегивая их одну за другой и тихо постанывая от нетерпения. Желание жгло изнутри, стучало в висках барабанным боем.

– Р-рэд… – Его имя рокочущим, мурчащим шепотом перекатывалось на языке. – Покажи мне… Покажи, что тебе не все равно. Что ты действительно такой, каким я увидела тебя в твоих мыслях. Что ты не такой, как они.

Освободившись от мешавшей одежды, он наклонился ко мне так близко, что я могла услышать, как стучит его огромное сердце.

– Я не такой, Тейли, – выдохнул он в самые мои губы. – И мне не все равно.

И наконец поцеловал меня.

Какой это был поцелуй! Жаркий, страстный, он словно сорвал последние преграды, соединив нас в единое целое. Отдавшись этому безумному чувству, я не заметила, как лишилась последних остатков одежды. Как Рэд опустил меня на кровать, прижал к себе, позволив обхватить ногами его бедра и ощутить, какой же он большой, горячий, готовый…

– Расскажи мне, Тейли, – пробился сквозь сладкую пелену его шепот. – Расскажи, что показал тебе Ши. Как ты хочешь, чтобы я целовал тебя? Где прикоснулся?

– Вот здесь… – Шалея от собственной смелости и от возможности управлять ожившей фантазией, я провела кончиком пальца за ухом. – Ты целовал меня здесь. А потом здесь. А потом… О-ох!

Палец мгновенно сменили сухие горячие губы. Повторяя мое движение, Рэд коснулся чувствительной кожи, чуть прикусил мочку уха и двинулся ниже, прокладывая дорожку из поцелуев по шее, ключицам, груди под мои хриплые, прерывистые стоны.

– Да… Да… А потом ты скользнул пальцами прямо к… о-о-о… и… да, так, так… И еще… ммм… да-а… А когда я была… уже почти… на грани… я притянула тебя к себе, и ты…

Это было ошеломительнее, ярче и прекраснее любых фантазий. Я вскрикнула, и Рэд застонал тоже, крепко сжимая мои приподнятые бедра. Мы замерли на мгновение, глядя друг на друга потемневшими, блестящими глазами.

– Ты прекрасна.

– Это ты… Удивительный… чуткий… Рэд, я…

Он задвигался, срывая с моих губ стон, и вскоре нам стало не до разговоров. Были лишь он, я и разделенная на двоих фантазия об идеальной близости, где даже без вмешательства мистических сил мы оба знали, что чувствует другой, и умножали наше общее счастье.

– Рэд… Да! Да!

* * *

Лишь глубоко в ночи мы наконец насытились друг другом и в изнеможении упали на подушки. Я так устала, что даже руку могла поднять с трудом – не то что двигаться. Но двигаться и не хотелось. Хотелось лежать и наблюдать, чуть повернув голову, как мерно вздымается и опускается широкая грудь Рэда. И вспоминать, качаясь на волнах приятной истомы, какая нежность кроется в этом большом и сильном теле. Как порхали по коже его губы и пальцы, как он нависал надо мной, без труда держась на одной руке, как поднимал и удерживал меня, словно я ничего не весила. Никто и никогда не обращался со мной столь бережно, столь трепетно. И точно так же я отдавала себя всю, без остатка, желая подарить Рэдхенду такое же наслаждение и счастье.

– Ммм… – пробормотала я, чувствуя, как сон накрывает меня тяжелым теплым одеялом. – Как хорошо… Рэд…

– А помнится, когда-то ты утверждала, что понятия не имеешь, как говорить с мужчиной так, чтобы он поверил, будто ты его хочешь.

– Ммм…

– По-моему, вышло очень убедительно. Крайне.

Заметив, что он улыбается, я и сама не удержалась от улыбки. И вдруг охнула, поймав за черный хвост ускользающую в туман мысль.

– Рэд… Ши… Если боишься, что он придет, можешь уйти…

Вместо ответа он привлек меня к себе, невесомо поцеловав в макушку.

– Не боюсь. Спи.

Я успокоенно фыркнула, устраивая голову на удобном мужском плече.

– Ты удивительный, Рэд. Удивительный. В тебя невозможно не влюбиться. Что в твои бандитские девятнадцать лет, что сейчас…

Он усмехнулся, дыханием пощекотав мне волосы на макушке. И, кажется, что-то ответил, но я не услышала, окончательно провалившись в сон.

Глава 17

Проснулась отдохнувшая – впервые за долгие, долгие месяцы. Не болела голова, не ныло в висках. Кот не пришел, чтобы мучить меня кошмарами. Даже настроение, несмотря на весь ужас того, что предстояло сделать, было приподнятым и умиротворенным.

Причина последнего обнаружилась на соседней подушке. Рэд, огромный и полностью обнаженный, спал, вольно забросив руку на мою спину. Сон смягчил его суровые черты, разгладил строгую складку между бровями. Таким – расслабленным, безмятежным – он нравился мне особенно сильно. А уж таким, каким Рэд показал себя в эту ночь…

Мурлыкнув от удовольствия и сладких воспоминаний, я прильнула к нему, потерлась щекой о плечо, грудью о широкую грудь.

– Тейли… – Не открывая глаз, он подмял меня под себя, сгребая в охапку. – Ммм…

Я хихикнула от щекочущего прикосновения бороды к коже и шутливо уперлась ладошками ему в грудь.

– Вставай.

– Так уже, – искушающе улыбнулся он, потершись о мои бедра. – Неужели не чувствуешь?

О, я чувствовала. Чувствовала! Но…

– Утро, Рэд, – собрав волю в кулак, проговорила я, не давая мужчине сделать так, чтобы на ближайшие полчаса у меня не осталось никаких разумных аргументов. – Скоро слуги придут звать всех на завтрак. И Эсси. Нельзя, чтобы тебя здесь увидели.

– Пусть видят. Ты же моя невеста, забыла?

– Фиктивная.

– Хочешь, стащу для тебя кольцо из багажа какого-нибудь богатея? И все будет по-настоящему.

– Ох, да хватит дурачиться! – рассердилась я уже наполовину всерьез. – Мне нужен активный и собранный мистер Рафферти с цепким умом и бульдожьей хваткой, способный подмечать детали и находить выход из любой ситуации, а не этот… ночной Рэд, у которого на уме лишь одно.

– И что же?

– Я не шучу, Рэдхенд! Мы на пароходе, полном убийц. Кандидат Гастингс застрелит нас не моргнув и глазом, а его люди легко замнут дело. Бросят тела в болото – и поминай как звали. Мистера Уилларда хотя бы защищает его положение. Нас же не защищает ничего.

– О, так ты все-таки понимаешь риски. – Вот теперь он был совершенно серьезен,