Гармония Амбралина - Виктория Ива

А Торвалис, вопреки своему обещанию стать более открытым, замыкался в себе еще больше прежнего. Теперь он все чаще молчал и недоговаривал, хотя его беспокойство и сомнения становились все отчетливее видны.

А Орден… Мира прикрыла глаза, чувствуя, как ветер треплет волосы. Орден разделился.

Единый враг был понятен – с ним можно бороться и одержать победу. Но когда противник распался на несколько групп с разными целями, методами и, возможно, лидерами… Как сражаться с тем, что постоянно меняется? Кому уделить внимание в первую очередь?

Внизу, в одном из переулков Старого квартала, мелькнула темная фигура. Запоздалый прохожий или кто-то старается двигаться так, чтобы его перемещение не было заметно? Мира всмотрелась, но силуэт уже скрылся за поворотом.

Она поняла, что сама начинает теряться среди всех этих перемен. Месяц назад мир казался простым – было хорошее и плохое, поступки правильные и нет. Теперь же каждое решение порождало новые вопросы, а всякий ответ добавлял десяток новых загадок.

Ветер усилился. Он нес с собой запах дождя и чего-то еще – тревожного, неопределенного. Мира посмотрела на темнеющее небо. Над городом сгущались тучи, тяжелые и неторопливые.

Предчувствие. Словно все они балансируют на грани чего-то значительного.

Не бури и не катастрофы, а чего-то более глубокого. Изменений, которые затронут всех. И ей предстояло либо помочь переменам, либо встать у них на пути.

Мира еще раз окинула взглядом городские огни – тысячи судеб, каждая со своими надеждами и тревогами – и направилась к лестнице. Завтра принесет новые загадки.

И новые возможности найти на них ответы.

Глава 18

Утренний туман клубился между деревьями, пропитывая воздух запахом сырой земли и увядающих листьев. Мира шла по грунтовой дороге, ведущей из города в приграничную деревню, и с каждым шагом чувствовала, как напряжение сжимает ей горло. Телепортация доставила их только к окраине – дальше пришлось идти пешком по размытой осенними дождями колее.

«Что, если они нас не узнают? Что, если встретят холодно?»

Мысли крутились в голове, как осенние листья на ветру. Мира украдкой взглянула на отца – тот шел молча, сжав губы, но руки слегка дрожали. За годы жизни в Амбралине она привыкла видеть его уверенным, спокойным. Сейчас же в каждом движении читалось волнение.

– Дальше налево, – тихо сказал он, кивая на едва заметную тропинку, уходящую в сторону от главной дороги. Голос звучал хрипло, словно он говорил впервые за много часов.

Мать взяла его под руку – жест мягкий, поддерживающий. Она тоже молчала, но Мира заметила, как часто мама поглядывает на мужа, словно боится, что он может передумать и повернуть обратно.

Тропинка вилась между старыми дубами и березами. Где-то впереди послышался лай собаки, потом детский смех, оборванный строгим окриком. Запахи дыма из печных труб смешивались с прелой листвой, создавая особую, домашнюю атмосферу деревенского утра.

– Вон тот дом, – отец кивнул в сторону невысокого строения с потемневшими от времени бревнами. На крыльце кто-то развешивал белье, но фигура была неразличима в утреннем тумане.

Мира почувствовала, как сердце бьется где-то в горле. Смутные детские воспоминания всплывали обрывками: большие руки, поднимающие ее вверх; запах пирогов; чей-то смех; качели, привязанные к старой яблоне. Но образы размылись временем, превратились в неясные силуэты.

Когда они приблизились, женщина на крыльце выпрямилась, всматриваясь в лица гостей. Секунда, две…

– Боже мой, – вырвалось у нее. – Ориан?

Отец остановился у калитки, словно невидимая стена встала перед ним. Мира видела, как он сглатывает, собираясь с духом.

– Привет, Лира, – сказал он наконец, и голос его дрогнул.

Женщина – тетя Лира – бросила белье в корзину и быстро спустилась с крыльца. Она была ниже, чем помнилось, с рано поседевшими волосами, собранными в тугой узел. Но глаза – те остались такими же, теплыми и внимательными.

– Боже мой, – она замерла в шаге от калитки, и в голосе ее слышались одновременно радость и едва сдерживаемые слезы. – А это… – взгляд упал на Миру, – неужели наша малышка?

– Она самая, – мама первая нашла в себе силы улыбнуться. – Выросла, правда?

Тетя Лира распахнула калитку, и следующие минуты прошли в объятиях, сбивчивых восклицаниях и вопросах, на которые никто толком не отвечал. Появился дядя Торн – высокий, жилистый, с густыми усами. За ним выглянула девочка лет десяти – ее представили Эйрой. Двоюродная сестра, которую Мира видела впервые.

– Проходите, в дом, – суетилась тетя Лира, – я как раз чай ставила. Эйра, беги к Джонасам, скажи, что Ориан с семьей вернулись! Пусть и Миэль с Кайлом подтянутся.

Мира не могла не заметить, как отец застыл при упоминании этих имен. Лицо его на мгновение стало совсем молодым – таким, каким она его почти не помнила.

В доме пахло свежим хлебом, сушеными травами и чем-то еще, неуловимо родным. Тетя Лира хлопотала у печки, дядя Торн молча расставлял банки с вареньем и медом. Маленькая Эйра, скоро вернувшись, украдкой разглядывала гостей.

– Столько лет мы ждали, – произнесла тетя Лира, вытирая руки о передник. – Сначала каждую неделю на дорогу смотрели, всматривались в прохожих. Думали: ну вот, вот приедете с весточкой.

Она села напротив брата, и Мира увидела в ее взгляде отголоски старой боли.

– Время шло, писем от вас тоже не было. И мы… – тетя Лира замолчала, подбирая слова. – Мы решили, что вы с Айрис, может, куда подались. В другие края. Что, может, хотите свободной жизни.

– Лира…

– Нет, дай скажу, – она подняла руку. – Я понимаю теперь. Когда город этот волшебный показался всем и люди стали говорить про Амбралин… Я сразу поняла. Вот где вы были все эти годы. Вот почему молчали.

Дядя Торн кивнул, продолжая расставлять стаканы.

– Месяц назад до нас дошли слухи, что город стал виден, что что-то там произошло, – добавил он. – И Лира сразу сказала: «Теперь они приедут. Теперь точно появятся».

Тетя Лира смотрела на брата с пониманием и болью одновременно.

– Жаль только… что мама с папой не дождались. До самого конца надеялись, что объявитесь. Особенно мать. Все твердила: «Ориан живой, я чувствую. Просто далеко. Не может приехать пока».

Отец побледнел, стакан в его руках едва заметно дрожал.

– Когда это случилось? – тихо спросил он.

– Три года назад зимой папа ушел. Мама – весной следующего года, – тетя Лира отвернулась к печке, но Мира видела, как напряглись ее плечи. – Даже на смертном одре просила передать тебе,