Одинаковые. Том 6. Революция - Сергей Насоновский

Наблюдателей набирали по всей стране и из всех сословий. В газетах напечатали обращение — требовались добровольцы для контроля на выборах. Откликнулось невероятно большое число людей. Видимо, потребность стать сопричастным к будущему своего Отечества сейчас была у многих. Это вовсе не как в истории моего времени, в XXI веке, когда народ порой приходилось в буквальном смысле этого слова загонять на выборы.

Откликнулись многие — учителя, врачи, инженеры, рабочие, крестьяне. Всех, конечно же, проверить досконально было непросто, но, насколько это возможно, проверку провели. Важно, чтобы на участках не сидели «засланные казачки», которых недоброжелатели могли подослать творить бесчинства. В любом случае, все они были предупреждены под подпись о личной ответственности, и в случае доказанного нарушения понесут довольно суровое наказание. Поэтому, думаю, даже если враги и сумели собрать какое-то количество проплаченных провокаторов, те теперь сто раз подумают, прежде чем рисковать свободой.

Между прочим, при проверке добровольцев было несколько курьезных случаев. В Смоленской губернии помещик попытался устроиться наблюдателем, переодевшись в одежду простого крестьянина. Выявили его по ухоженным рукам, ругать не стали, просто посмеялись и зарегистрировали как полагается. Была женщина, переодевшаяся в мужчину, очень уж ей хотелось принять участие наблюдателем. Но ее муж выдернул из очереди и обещал дома всыпать по первое число.

Избирательные участки размещали в школах, земских управах, крупных общественных зданиях. Это были самые доступные места, известные каждому жителю. Где таких зданий не хватало — ставили просторные армейские палатки. Важно было, чтобы как можно большее число граждан смогло принять участие. Конечно, охватить самые отдаленные селения мы не могли — это вам не XXI век, когда ради пяти избирателей в глухую деревню или даже в тундру забрасывают вертолет с выездной комиссией.

Также обратились через газеты к народу — призвали помочь в охране порядка на участках. Откликнулись в основном бывшие фронтовики, недавно вернувшиеся с войны. Они понимали, что такое дисциплина, и были не из робкого десятка. Хватало и рабочих, и представителей других сословий. Их задачей было не выполнять полицейские функции, а помогать в обеспечении порядка. Тем более что и наблюдатели, и так называемые народные «дружинники» набирались по территориальному признаку, для работы на своих избирательных участках. Чужаку будет непросто устроить провокацию, когда на него смотрят десятки глаз местных жителей, знающих друг друга в лицо. Получалась довольно стройная система — возможно, впервые в мире к выборам отнеслись настолько серьезно.

Наступило 1 октября 1905 года. С самого утра к избирательным участкам потянулись граждане. В городах люди шли до работы или после — кому как начальство позволило. На заводах дали дополнительно два часа: кто-то голосовал до работы, кто-то даже в обеденный перерыв. В деревнях собирались целыми семьями, хотя голосовать могли только мужчины. Все проходило довольно спокойно. Конечно, тема будущего Совета народных депутатов была центральной по всей стране — и в газетах, и в разговорах. За несколько месяцев после того, как Народный комитет пришел к власти, многие ощутили на своей шкуре изменения. Больше всего, в положительном смысле, они, конечно, коснулись рабочих. Крестьян же в основной их массе эти перемены затронут уже со следующего года, когда начнут работать создаваемые коллективные хозяйства по всей стране. Да и сейчас в принципе те, кто записался в такое хозяйство, уже начинали получать заработную плату и смогли ощутить перемены.

Мы с Андреем Лихачевым объезжали участки в Петербурге. Город жил обычной жизнью, но в воздухе висело непонятное мне напряжение.

— Ну как, по-твоему, народ действительно поверит в эти выборы? — Лихачев смотрел в окно «Барса» на людей у избирательных участков. — Или для них — это просто очередная барская затея?

— Не барская, — поправил я. — Их собственная. Впервые простой человек может хоть что-то решить. Другой вопрос, что не все это еще понимают — для многих такие новшества дико выглядят в целом. Ну а что ты хотел! Всего-навсего сорок четыре года назад отменили крепостное право. С тех пор, конечно, многое поменялось, но закостенелость мышления осталась.

— А не рано? Может, надо было подождать, народ к этому подготовить?

— Ждать было нельзя. Людям нужно показать, что перемены настоящие, а не только на словах. Иначе все разговоры о новой жизни так и останутся разговорами.

Мы подъехали к школе на Васильевском острове. У входа стояла очередь — в основном мужчины в рабочих картузах и крестьянских одеждах. Двое наших бойцов в штатском следили за порядком. Все было спокойно.

— В Москве Никита, — сказал я. — Там ситуация сложнее. Много приезжих, свои порядки. Если, где и ждать провокаций — так это там.

— А Алексей где?

— В здании бывшего Сената, он с оперативным отрядом готов выдвинуться в любую точку города, случись что.

— Думаешь, не обойдется без стрельбы?

— Надеюсь, что обойдется, но нужно быть готовым ко всему.

На одном из участков у Адмиралтейства мы стали свидетелями случая, когда пожилой мастеровой долго изучал бюллетень, затем громко спросил: — А как голосовать «против всех»?

Ему терпеливо объяснили, что такой вариант не предусмотрен. Мужик покачал головой, пробурчал: «Непорядок…» — но все же опустил бюллетень в урну.

— Вот видишь, — заметил я Лихачеву. — Народ уже не просто слепо выполняет приказы, а начинает думать. Пошел процесс, пошел!

Мы проехали еще несколько участков. Всюду одна картина — народ шел голосовать. Лица людей были серьезными; на праздник это событие никак не походило. Для первого раза и это было неплохо.

— Ладно, — Лихачев взглянул на часы. — Пора в комитет.

Я кивнул, глядя на людей у избирательных участков. Они еще не осознавали, что прямо сейчас творят историю собственными руками.

Мы с Лихачевым вернулись в Народный комитет. Здание гудело, как растревоженный улей. Курьеры сновали по коридорам, телефоны звонили без перерыва — все вокруг были на взводе.

Я не стал идти к Сталину — срочных вопросов не было, а сейчас его лучше не отвлекать. Прошел прямо в свой кабинет. Там сидел Леха, разложив на столе кипу агитационных материалов.

Когда мы с Андреем вошли, Леха отложил газету. На столе лежали листовки и плакаты — работа, которую начинал еще Ленин. Пропаганда была поставлена серьезно — возможно, даже впервые в мире в таком масштабе.

Основная задача была простая — чтобы люди пришли голосовать. Для каждого кандидата сделали короткую справку: кто, откуда, чем занимался. Все данные проверили люди Дзержинского. И главное — написали, зачем человек идет в депутаты. Здесь наши кандидаты были в выигрыше: у них была понятная большинству людей программа.

— Народ в основном