Одинаковые. Том 6. Революция - Сергей Насоновский

стали» документы оказались настоящей находкой. Они позволили провести чистку французской агентуры по всей стране. Возможно, мы выкорчевали не всех, но удар нанесли серьезный. Французы снова надолго запомнят, что с Россией шутить не стоит.

До выборов оставалось совсем немного времени, и теперь, когда главного идеолога, который к тому же еще и был лидером РСДРП(б), не стало было много вопросов по будущему этой партии. Там разразилась настоящая баталия за место лидера.

Выборы в Совет народных депутатов пройдут без привязки к партийным спискам. Мы уже давно обсудили то, что Россия пока не готова к партийной системе. Опыт работы всех созывов Государственной думы после революции 1905 года в истории моего мира только подтверждал этот факт. Поэтому выборы планировали проводить по персоналиям в различных округах. Кандидаты на них выдвигались от профессиональных и сословных объединений, а не от партий. Это были промышленники, инженеры, крестьяне, офицеры армии и флота, рабочие. Таким образом охватывались все слои населения.

Многочисленные наблюдатели следили, чтобы права кандидатов не ущемлялись. Кроме того, было большое количество наших выдвиженцев, которых мы заранее готовили к этому событию. Если все пойдет по плану, то в общем составе Совета народных депутатов будет больше половины лояльных нам.

Вопросов к выбранной нами системе было, конечно же, очень много, но, по крайней мере, такая версия парламента позволяла на этом этапе легитимизировать принимаемые нами решения.

А реформировать предстояло очень многое. Уже сейчас, собранный Сталиным, отдел занимался законотворчеством, ведь Совету народных депутатов предстояло огромное количество работы. И навряд ли от далеких от законотворчества депутатов стоит сходу ожидать толковых инициатив, вот и готовились, так сказать. Мы прекрасно понимали, что наладить работу нового для России органа будет очень непросто, но легитимность власти и вносимых ею законов — значит очень много. Если этого не будет, остается риск скатиться в диктатуру, а это в долгой перспективе путь не самый хороший.

Мы так закрутились со всеми делами, что опять чуть не пропустили свой день рождения. Если бы нам о нем не напомнили, то, вероятнее всего, так бы и было. 15 сентября 1905 года нам с братьями исполнилось 22 года. Вот уже больше, чем два десятка лет прошло с тех пор, как сознание взрослого мужика из XXI века переместилось в тела трех новорожденных младенцев.

Я порой вспоминаю, как это было, свои ощущения в момент осознания себя сразу в трех телах. Было непросто, особенно первое время, но с тех пор утекло много воды, и теперь я настолько привык к тому, что вокруг меня происходит, что уже даже не отделяю прошлую жизнь от своей настоящей. Да и, признаться честно, здесь я чувствую себя намного лучше. В том мире, откуда я пришел, у меня, по существу, не осталось близких людей.

А в этом мире я с братьями чувствую себя действительно нужными людям, которые нас окружают. Это и огромная семья, и друзья, партнеры. А главное — нам с братьями, похоже, по первым прикидкам удается приблизиться к поставленной цели: сделать так, чтобы Россия избежала гражданской войны. Трудностей, конечно, много, и риски до сих пор имеются, но шаг за шагом их становится все меньше и меньше.

Мы так увязли в делах, что совершенно забыли про собственный день рождения. Если бы не мама, которая прислала записку с напоминанием, мы бы, скорее всего, проработали до ночи в своем кабинете на Сенатской площади.

15 сентября, вернувшись под вечер в Шувалово, мы застали неожиданную картину. Дом был полон гостей, пахло свежей выпечкой и множеством других ароматов с кухни. В просторной гостиной накрывали стол.

Первым нас встретил Кузьмич, стоявший у входа с тарелкой пирогов.

— Ну, именинники, про свои именины вспомнили? — ухмыльнулся он. — А то у вас тут, гляжу, одни дела на уме.

Из-за его спины вынырнул Олег Расторгуев, наш бывший репетитор, а теперь главный инженер на заводе Кулагина. Он по-прежнему носил очки, но выглядел гораздо увереннее, чем в тот день, когда мы с ним познакомились в доходном доме. Помнится, тогда его грозились выселить за неуплату, и он был вовсе потерянным.

— С днем рождения, — коротко кивнул он, пожимая нам руки. — Заводчане передают поздравления.

В комнате было шумно. За большим столом сидел Анисим, разливая по кружкам то ли квас, то ли компот. Рядом с ним — наша мама, Таисия Степановна, смотрела на нас с любовью.

— Наконец-то явились, — сказала она, но в голосе слышалась скорее радость, чем упрек.

В углу, куря у открытого окна, стояли Сталин и Дзержинский. Рядом с ними — Кржижановский, о чем-то оживленно жестикулируя. Дед тоже примостился на кресле и раскуривал свою старую трубку. Увидев нас, они прервали разговор.

— С праздником, товарищи Горские! — сказал Сталин и широко улыбнулся.

Санька, наша сводная сестра, которую мы отбили у хунхузов пятнадцать лет тому назад неподалеку от станицы Прилукской, хлопотала около стола вместе с женой Сталина — нашей родной сестренкой Машкой. Увидев нас, обе бросились обниматься.

— Наконец-то!

— А я уж думала, так с работы и не выберетесь!

Мы стояли среди этих людей — таких разных, но ставших за эти годы по-настоящему близкими. Смотрели на их лица, слышали смех и понимали: вот ради этого и стоит бороться дальше.

— Ну, раз все в сборе, — поднял голос Кузьмич. — Давайте за стол!

В этот момент свет в доме внезапно погас — в комнате резко потемнело.

— Что за… — начала Машка, но ее слова утонули в звуке бьющегося стекла. Оконное стекло разлетелось вдребезги.

— Все вниз! — крикнул я, инстинктивно накрывая маму.

Леха в один миг оказался за массивным буфетом, его пистолет уже был в руке. Никита отскочил к трюмо, где на случай тревоги тоже лежало оружие. А я уже держал в руках ПР-92, готовый открыть огонь.

Дверь с грохотом выломили одним ударом. В проеме стояли трое в темных куртках, лица скрывали воротники и низко надвинутые кепки, у всех в руках дробовики.

— Стоять, не двигаться! — хрипло приказал один. Стволы дробовиков метались по комнате, выискивая главную цель. Один из них шагнул к Сталину: — Ты — с нами.

Время словно застыло. Я видел, как Дзержинский, не делая резких движений, медленно опускает руку к поясу, где под пиджаком висел браунинг. Сталин стоял неподвижно, его лицо ничего не выражало.

Ситуация была патовой. Налетчики держали на прицеле сразу нескольких человек. В их руках были винчестеры-дробовики М1897 — вполне они могли быть заряжены картечью. И если это так, то любое неосторожное движение станет для наших близких фатальным.