Зародыш мира. Начало - Виктор Сергеевич Эрленеков

– Гаврила, вы охотится умеете?

– Умема. Токма ненака хоца.

– Почему? Куда все животные делись?

– Зимам случай. Нямняма бежай спай.

– Понятно. Тогда скажи всем, чтобы прошлись по окрестности и набрали сухой травы. Тут её много должно быть.

– Пыны… – Гаврила смешно поклонился, и пошёл объяснять сородичам что и к чему, а потом они все разбежались в разные стороны. Я же подошёл к двери, открыл её и оставил открытой. Я знал о защитных свойствах дома, поэтому нужно было всё проконтролировать. Лучше всего обратиться к земному духу. Он точно сможет заняться вопросами безопасности и контролировать вход и выход.

– Земной дух! Ко мне пришли мои сторонники. Пока у них нет домов, они поживут у нас. Проследи, пожалуйста, чтобы дом их не убил. Хорошо? – по дому прошла небольшая световая волна. Вроде бы всё. Если понял – значит будут жить, а не понял – сейчас проверим. Между тем один из новичков подошёл ко мне с просто огромной охапкой сена. Я посмотрел на него и сказал:

– Ты, пойдём за мной! – И вошёл в дом. Сгорбленный мужичок пошлёпал за мной голыми ступнями. Я прошёл через большой холл, и открыв дверь прошёл в центральный приёмный зал, думаю буду знать его так. Через зал я пошёл в будущую кухню, так как зал был абсолютно тёмным, я достал светящийся кристалл, и так повёл гостя за собой. Я затылком видел, как трясутся ноги, вроде бы крепкого, мужика. Но он не смел испугаться и удрать. А я дошёл до «кухни» и открыл дверь, махнул рукой и зашёл в помещение.

Тут было заметно теплее, чем на улице. Сам Адамант, казалось, производил внутреннее тепло, поэтому перезимовать в таком помещении можно было очень даже неплохо. Я показал рукой на пол около стены в углу:

– Положи траву сюда, будешь тут спать. Остальным скажи, чтобы несли траву сюда. Устраивайтесь. Если травы мало – принесите ещё. Понял? – я строго посмотрел на мужика, его незамутнённые глаза были наполнены слезами. – Выполняй!

Мужик сбросил траву в угол и как испуганный олень умчался на улицу. Кстати, надо бы найти еды моим новым подопечным. Если я мог обойтись восстанавливающими купаниями, то вот остальные, подозреваю, нет. Кормить целый взвод одним жареным мясом неправильно, значит нужно сделать большую кастрюлю или скорее казан, чтобы можно было комбинировать с мясом овощи, коренья или злаки. Кстати, надо бы показать им, какие злаки надо собирать и стаскивать в хранилище. Какие-то коренья и злаки есть в моём шалаше в горшках, ещё там есть копчёное мясо, а также шкуры, инструмент и много чего ещё полезного. Так что теперь точно надо делать переезд. Поэтому я накинул капюшон, и пошёл за телегой. На выходе из дома я встретил несколько человек с охапками соломы. И там же первого новосёла, так как я уже общался с ним то обратился к нему снова:

– Ты, подойди ко мне.

Мужичок, не бросая своей ноши подбежал ко мне.

– Укладываете лежаки, обустраиваетесь и ждёте меня. Срать и ссать на пол в доме нельзя. На улицу бегайте. Меня не будет пару часов. Понял? – мужичок, вытянувшись как рядовой перед генералом, немигающим взглядом смотрел на меня.

– Пыны…

Меня начал разбирать смех, поэтому я решил добавить колориту в эту пантомиму:

– Оставить! Не Пыны, а – Так точно господин главнокомандующий! – Я как можно страшнее зыркнул на мужичка.

– Так точн гыспыдына гылаванакам!

– Вольно, выполняй поручение!

Мужик стрелой ринулся к своим товарищам, а с ближайших опушек стали подтягиваться другие собиратели.

Что тут можно сказать? Вроде бы пустые оболочки, а всё равно приятно. Если раньше я разговаривал только с голосом в голове, навроде шизофреника, то теперь можно поговорить с разумным, пусть даже в таком зачаточном положении. Даже какая-то забота появилась. Думал сразу их накормить, но думаю, что пару часов они подождут. Наверное. Краем глаза заметил Гаврилу.

– Гаврила, любезнейший, подь сюды… – я подозвал бледнеющего на глазах подопечного, который чуть ли не спотыкаясь ломанулся ко мне.

– Гаварила туть, хазана! – неуклюжие поклонился мне Гаврила.

– Не гаварила, а Гаврила. Понял?

– Пыны, хазана, Гаварила, хазана.

– Тьфу ты ёп твою мать, – меня странный суржик уже начал раздражать.

– Пыны хазана, ту ты оп тава мат, хазана! – меня начало корёжить, я понял, что поводов поржать теперь у меня будет много.

– Гаврила, вы жрать хотите? – меня очень интересовал этот вопрос, так как я понял, что зверья теперь рядом мало.

– Хараш хахана, Гаварила нямя оч, чивеки нямя оч, ту ты оп тава мат, хазана! – Гаврила бухнулся на колени, растеряв всю собранную траву, но тут же спохватился и начал собирать её, тут же вспомнил что делал и снова завалился лбом в землю, но теперь уже крепко держа траву в руках.

Тут меня прорвало, я заржал так, как ни разу не смеялся, попав в этот мир, да чего уж там, я ещё ни разу не смеялся в этом мире. Я смеялся так, что даже слёзы покатились из глаз,

– Вставай Гаврила! – сквозь смех проговорил я, – кормить вас будем!

Начавший вроде вставать Гаврила, как был на четвереньках, так и бухнулся опять лбом в землю. Я понял, что в чувство его приведёт только еда. Поэтому я прикоснулся к ножнам со свежевальным ножом, закрыл глаза и мысленно попросил прийти большого оленя. Я медленно открывал глаза, уже краем уха слыша приближение зверя. Олень был великолепен. Он подошёл ко мне и посмотрел прямо в глаза. А я глядя в глаза оленя сказал:

– Мне нужно накормить много голодных людей, потому я прошу тебя отдать мне свою жизнь, – олень закрыл глаза, и молча склонил голову, подставляя шею. Я погладил его между рогов…

– Кем ты хочешь родиться вновь? Покажи мне… – и в моём взгляде побежали картинки охоты, весёлых перекрикиваний, образы людей…

– Ты хочешь стать человеком? Охотником? Почему? – олень ещё ниже опустил голову…

– Я понял тебя, ты согласен отдать жизнь, но в замену ты больше не хочешь быть добычей. Быть посему. Тебе суждено родится вновь в теле человека. Спасибо тебе. А теперь просто усни…

Меня стали очень сильно напрягать эти сцены добровольной смерти. Но так устроен мир. Кто-то кого-то обязательно должен сожрать, чтобы самому не сдохнуть. Возле кучи камня одиноко стояла моя чудо кастрюля. Еда в ней давно закончилась, поэтому она девственно чистая просто стола на земле. Я принёс её к оленю, и